Там Вера судорожно схватилась за горло. Она подняла глаза на Романа, ожидая осуждения.
– Это всё скоро закончится, всё будет хорошо, – попытался её ободрить Роман.
– Вы не понимаете… Хорошо никогда не будет. Он нас не простит. Лучше бы я довела всё до конца. Тогда ни вы, ни Юля не пострадали бы, – прошептала Вера.
Стас развеселился, от возбуждения по лицу разлились красные пятна. Он брызгал слюной, изрыгая страшные слова.
– Нинель Борисовна, бабуля моя дорогая, почему тебя не слышно?! Твой голос в семье всегда был решающим! Неужели неинтересно, что я приготовил для тебя? С тобой, старая ведьма, всё должно было быть гениально просто. Я бы тебя просто выгнал из дома. Вот сюда, на малую родину. Одну, старую, больную, никому не нужную. И, конечно, без твоей кубышки. Чтобы ты страдала каждую минуту в нищете. Ведь это для тебя самое страшное?! Тут бы и сдохла в одиночестве и без помощи! Где ты денежки прячешь? Где-то в доме, у себя под боком, чтобы пересчитывать. Я найду, не сомневайся.
Стас устал от страстей, кипевших внутри него, и утомлённо подвёл итог:
– И вот мамуля испортила такой красивый план! Я приготовился к любопытному зрелищу, ты взяла верёвку, сунулась в петлю, посучила ножками и из петельки выскочила… И как это назвать?! Мама, что за свинство?! Но правда на моей стороне, поэтому подвернулся бедный Кирюха. Я правильно разыграю выпавшую мне карту. Теперь вы здесь просто сгорите все одним махом.
– Зачем эта месть? Для тебя ведь всё оказалось не так плохо, ты жил в семье, и тебя любили… – сказал Роман, голос его звучал глухо, он только сейчас начал осознавать, насколько серьёзно их положение.
– Любили?! Конечно, любили! – согласился Стас. – Но только не меня! Вы себя любили, любовались своим благородством, великодушием, добротой! Вот какие мы прекрасные люди, подобрали сиротку, на помойку выброшенного, отмыли несчастного, обогрели, поили, кормили, по головке гладили. А я каждую секунду думал, кружку разобью, или постель не заправлю, или двойку получу, и меня назад отправят в детдом. И скажут напоследок, что я сам виноват, не оправдал надежд: «Мы-то думали ты умница-разумница, а ты двоечник, и руки у тебя из задницы растут». Я такой ужас чувствовал при мысли об этом! Ты думаешь, я не ощущал разницу между тобой и мной? Родители с тобой были искренни! Если ты что-то вытворял, тебя наказывали, когда радовал, они были счастливы. Тебя любили просто так, хорошего и плохого. А на меня даже голос ни разу не повысили, потому что на чужих детей нельзя кричать. Они же воспитанные люди. Квартиру мне оставили в этом зачуханном городе! Ах, какая щедрость – приёмного сынка облагодетельствовали, а собственного кровиночку заставили выплачивать ипотеку. А кому, спрашиваю я вас, останется четырёхкомнатная в Москве?