Ах да, вот. Ручку на себя. Теперь захлопнуть… не получается, что ж такое. Ещё раз, изо всех сил. Есть. Вот и трапик, вот и рубочный люк – его прикрыли.
Саша нагибается, тянет ручку на себя – люк не поддаётся. Заклинило, что ли? Дёргает сильнее – никакого толку.
Они что, задраили люк? Не дождавшись, пока она спустится?
– Эй, откройте!
Она стучит ногой в люк. Ай, не услышат, тапочки ведь на резине. Опускается на колени – холодно, как же холодно ногам – колотит кулаками по крышке:
– Откройте!
Тихо, тихо пол уходит вниз. На палубу набегает вода, лижет черную спину лодки.
Погружаются.
Саша судорожно дёргает ручку на себя, сипит:
– Откройте, откройте…
Уже никто и не услышит. Лодка уйдёт под воду, а она захлебнется в рубке или проживёт ещё несколько минут в ледяной воде, бог знает в скольки километрах от земли, совсем одна.
Она вскакивает на ноги, перелезает через перегородку, выбегает на палубу. Под подошвами тапочек хлюпает ледяная вода. Вода лижет щиколотки, подбирается к коленям.
– Вернитесь! – кричит Саша, зная, что кричать бесполезно. – Вернитесь!!!
Палуба выскальзывает из-под ног, Саша падает боком в волны – и подскакивает на койке.
Слабый свет ламп, сбившаяся простыня под попой, койка Ильи над головой. Ровный гул турбин, пощёлкивание за стенкой. Всё как всегда. Они идут под водой, они ещё вчера погрузились, и было всё именно так: брызжущее в глаза солнце, холодный солоный вкус ветра, поздравления, зачитанные командиром. А потом они спускались, и она шла в самом хвосте, командир стоял у рубочного люка, ожидая, пока она пролезет и окажется внизу. Когда они все спустились, он полез сам, сам закрутил рубочный люк.
И лодка стала наклоняться на нос, погружаясь.
– Саш? – сверху свешивается растрёпанная голова Ильи. – Ты чего?
– Я ничего, – она прочищает горло. Вроде бы голос нормально звучит, как всегда. – Сплю.
– Ты кричал, – Илья не торопится убрать голову. – Меня разбудил.
– Извини, – Саша морщится, – херня какая-то снилась.
– Везёт же людям, сны им снятся. Тут так заебёшься за день, что кладёшь голову на подушку – и темнота. Хоть бы раз что-нибудь увидеть.
Он спустил ноги с койки, спрыгнул.
– Всё равно уже вахта через семь минут, – подошёл к шкафу за своей робой. – А что тебе снилось-то?
– Лодка погрузилась, а я снаружи остался.
– Аа, – Илья повернулся к нему лицом. – Такое случалось – за всю историю флота пару раз. Но у таких командиров, которым грош цена. Да и экипажи были не лучше.
Он подошёл к её койке, и Саша машинально подвинулась, давая ему сесть.
– Перед тем, как лодка пойдёт на погружение, командиры отсеков проверяют, весь ли личный состав на месте. И докладывают командиру лодки. Он отвечает за всех. И потом, когда лодка погрузилась до уровня рубки, в отсеках осматриваются ещё раз. У нас такого просто не может случиться – чтобы взять и забыть человека снаружи.