Впрочем, она не имела ввиду ничего плохого. В целом, тепло относясь к мужской части бордельной общественности, она понимала – изредка их козлиной бороде и мокрым, холодным, непослушным носам там было самое место.
Вика предпочитала делать контент не в литературной, а в живописной форме, наподобие комиксов, которые, впрочем, еще легче, чем литературные изыски Климентия, трансформировались в игровую реальность. Это позволило открыть в борделе, хотя и небольшое, отделение для дам.
Произошло это не сразу. Первые пробы пера оказались робки и неумелы. Вика вообще была девушкой несколько старомодной. В ее воспитании главную скрипку играла бабушка, воплотившая в ней представления своего поколения о том, какой должна быть порядочная девушка. Она таскала ее в художественную и музыкальную школу, в балетную студию местного драмтеатра, а потом на бальные танцы во дворец культуры.
Вероятно, ее сексуальность развивалась под влиянием этих странных занятий и оказалась прочно спаяна с ними. Первый позыв такого рода она ощутила во втором классе, когда после бессонной ночи, в балетной пачке, в составе трех «маленьких лебедей» впервые вышла на публику, состоявшую из мальчишек ее класса.
Их глаза и комментарии, которых она не слышала за звуками музыки, но явственно ощутила по вдруг заалевшим ушам, ухмылкам и вихрастым головам, склонившимся друг к другу, подействовали на нее как удар тока. Она почти наверняка знала, что шепчут их губы.
Ее сердце затрепыхалось, на секунду ослабли колени. Ей стало дурно. Именно тогда она поняла смысл этого слова, которое частенько употребляла ее бабушка. Но это ощущение тот час же исчезло, стоило ей увидеть завистливый огонек, блеснувший в глазах подружек, тоже мгновенно оценивших и голые, по самую талию, ноги и скабрезный шепот мальчишек, лицезревших ее тощие прелести.
С тех пор музыка и танцы заняли прочное место в ее эротических грезах. Особенно возбуждающе на нее действовали ламбада и танго – следующие вехи ее сексуальной биографии.
Поэтому, заведение майора Мюллера (из всех прочих, находившихся в меню «Тихого дома»), располагавшееся в конце сороковых в «Европе», как нельзя лучше подходило для ее эротических инсинуаций. Правда она никак не могла найти фабулу, чтобы «попасть» в него должным образом, в приемлемом качестве, – который был бы и достаточно звездным, и включал в себя и кое-какие другие эротически перспективные заморочки.
«Работа» же простой проституткой ее не устраивала, не давая простора фантазии. Хотелось и большей экзотики, и жара, и романтики.