– И там шпионы? – осведомился Георгий Никитич.
– Они везде… – глубокомысленно ответил Буров. – Будьте начеку!
– Что ж, – вздохнул Холостяков. – Похоже, придётся тревожить в госпитале самого Мэри. А я так хотел дать ему хоть немного отдохнуть.
– Наверное, другого выхода действительно нет, – поднимаясь со стула и пожимая на прощание руку, проговорил Буров. – Извините, что не смог помочь, каперанг. Кстати, держите меня в курсе всей этой вашей разведывательной операции. Чем больше я буду знать, тем проще будет отследить утечку информации, если она, не дай бог, произойдёт.
– Договорились, товарищ полковник.
Проводив Бурова и закончив с картой, Георгий Никитич собрал в конверт документы убитого Шнайдера, вызвал «эмку» и отправился к Мэри.
Госпиталь располагался в широком длинном бараке почти у самого подножия гор. Здесь приятно пахло чистым бельём и осенней, ещё не слишком холодной свежестью, лёгким сквозняком продувавшей помещение через широко открытые форточки.
Койки Энделя Мэри и Андрея Новицкого стояли в дальнем от входа углу. Головы и тела обоих были в бинтах, на которых тёмными пятнами багровела проступившая кровь. Эндель дремал, подложив под голову согнутую в локте руку. Андрей задумчиво и отрешённо смотрел в окно.
Снаружи тихо шелестели деревья, яркое высокое солнце изумрудно расцвечивало их тёмно-зелёную густую листву. Вдаль убегала крутая гряда гор, а слева от неё под неохватным голубым небом блестел сине-зелёной лазурью бескрайний морской простор. Какой мирной и беззаботной казалась Андрею здешняя тишина – как будто тонкие птичьи трели никогда не заглушал свист пуль, а золотые солнечные лучи – не гасли за чёрным дымом пожаров.
Сейчас ему была известна подлинная цена короткого затишья и зыбкого безмятежного спокойствия. Цена эта была поистине чудовищной – сотни жизней его друзей, остановивших врага на восточной окраине Новороссийска. За каждую секунду непрочного мира, когда он, раненый и беспомощный, валяется в госпитале, на чудом выдержавшей атаки врага Балке Адамовича русские солдаты и офицеры продолжают платить эту цену.
Всего в нескольких десятках километров от его госпитального барака дрожит от артиллерийских взрывов земля, и её холодные комья падают за шиворот затаившихся в окопах солдат. Потом начинается атака. На рыхлые стенки траншей брызгают кровь и выбитые пулями мозги. В затянутом дымом небе лопаются бризантные снаряды, осыпая людей раскалёнными кусками смертоносного железа. Вокруг плотно падают мины, вздымая из остатков расплющенных брустверных насыпей высокие фонтаны серой сухой земли. Многочисленные убитые в застывших позах лежат в окопах вперемежку с живыми. Их безжизненные и остановившиеся глаза как будто пристально смотрят на мужество и смерть других людей. В этом аду дерутся за его родной город грузины и сибиряки, точно так же, как и он когда-то бился за Одессу и Севастополь, но не отстоял.