Так неужто я перепутала?
– Эй, где это ты так по-нашему говорить выучился?
Он не ответил.
– Ну погоди, ужо вылезу из этих верёвок, всем вам покажу, где наши раки зимуют. Никому скучно не будет, – сквозь зубы пообещала я. – Все вы у меня наши песни петь научитесь. А ещё батюшка мой придёт, так у него и не так запоёте! Он уж, поди, ищет меня.
Воздух загустел и стал отчётливо звонким, как и положено в преддверии ночи. Родичи наверняка меня хватились: нашли и ведёрко в траве, и лапоточки на бережку, и следы этих татей неразумных. Наш род не из тех, кто своих в беде бросает, а уж батюшка мой всяко постарается меня выручить. Найдёт он этих бедолаг и как есть по первое число нахлобучит. Каждому.
Я закрыла глаза, представляя, как батюшка окучивает весь этот огород, и мне стало весело. Я даже засмеялась, увидав, словно живую картину, обмякшее лицо гота в неправильной рубахе. Длинноусый удивлённо вскинул брови и спросил участливо:
– Может тебе водицы испить?
Тьфу на тебя! Нашёл чего предложить, изверг. Нет бы руки развязал – а то воды тебе, воды… Я опять начала елозить по палубе, по-прежнему надеясь разорвать верёвки, и опять тщетно. Дай, Дажьбог, сил мне вынести эти мучения!
К длинноусому подошёл ещё один ухарь из этой команды разбойников. Был он кряжистый, точно пень еловый, зато свой, северянин. Это я определила по выцветшим узорам на вороте его рубахи и на рукавах. Очень удобная вещь эти узоры. По ним без труда можно определить, откуда человек, из какого роду-племени, женат ли, сколько детей и ещё кучу всяких известий. Придёт такой гость, посмотришь узоры, и всё про него ведаешь. А потом поговоришь, мёда хмельного с ним выпьешь – и понимаешь, что сам он из себя представляет. Вот почему у нас говорят: по одёжке встречают, провожают по уму. Готам бы этому научиться. А то кричат на весь мир: мы Европа, мы Европа! Мы цивилизованные! Тьфу, срамота! Даже рукава к рубахе пришить не могут.
– Может снять с неё верёвки? – спросил радимич. – Глянь-ко как вьётся – будто змеюка. Ещё попортим товар.
Я чуть не подпрыгнула. Кто товар? Я? Да вы тут с глузду сдвинулись? Меня, Милославу Боеславовну!.. И тут же отрешённо вздохнула. Ну да, правильно. Зачем же им ещё меня похищать? Только на продажу. Довезут до Киев-града, отведут на рынок…
От мысли, что меня уподобили продажной девке, в смысле – холопке бесправной, я упала духом. Не навсегда, на немножечко. Уж очень захотелось почувствовать себя слабой жёнкой, и захотелось, впервые, наверное, чтоб рядом было крепкое мужеское плечо, такое, на которое голову положить не стыдно. Может права бабушка и мне действительно замуж пора?