Прямо на меня выбегает послушник чистых. Лицо перекошено, взгляд блуждает. В руках стандартная винтовка, которую он держит возле плеча, и водит стволом из стороны в сторону. Лагерь освещен, но меня он все равно замечает слишком поздно – он выискивает заключенных, одетых в светлую одежду, на моих зачерненных тряпках взгляд останавливается слишком поздно. Я как раз успеваю отпустить свой карабин, позволяя ему повиснуть на ремне, и достаю револьвер. В упор промахнуться трудно. «Прими жертву, Кера!» – кричу я в полный голос – сейчас, когда лагерь гудит как заводской цех в разгар рабочего дня, до моих криков никому нет дела.
Мануэля я потерял. Отвлекся на очередного заключенного, который почему-то решил наброситься на меня с кулаками. Уж и не знаю, за кого он меня принял. За чистого в своей черной одежде я точно сойти бы не смог. Убивать безумца не хотелось. Пришлось потратить лишние пару мгновений, чтобы вырубить его ударом приклада в зубы. За это время спина Рубио, которую я едва различал в десяти шагах передо мной, окончательно потерялась в толпе. Некоторое время я еще пытался его найти, а потом плюнул и побежал дальше – к столбам света в центре лагеря. Обстановка меняется так быстро, что я не успеваю реагировать. Только что вокруг было полно народа, а сейчас я оказался на некотором отдалении от основных событий. Зато в центре суета нарастает. Крики оттуда уже не прекращаются, звучат все отчаяннее. Я бегу к свету. Наталкиваюсь на толпу обезумевших заключенных. То и дело попадаются тела, об них спотыкаются, но продолжают идти.
Впереди я вижу язычников, вооруженных трофейными карабинами. Стреляют очень редко, приходится экономить патроны. Парни палят лежа, прячась за телами товарищей. Напротив них, всего в сотне шагов, собрались чистые. Десять человек – втрое меньше, чем бунтовщиков. Эти стоят в полный рост, даже не пытаясь скрываться от случайных выстрелов, однако на них никто не обращает внимания. Все смотрят на пятерку монахов, что стоят за спинами послушников. Полноправных монахов, в чисто белых балахонах. Я едва не матерюсь в голос, глядя как яркий луч срывается с ладони, упирается в баррикаду напротив одного из заключенных. Тела, из которых состоит укрытие, начинают истаивать, будто лед под горячим летним солнцем. Нет. Быстрее. Гораздо быстрее. Трупы осыпаются невесомым пеплом, через минуту преграды не остается. Тот, кто за ней скрывался, пытается отползти, откатиться в сторону, но монах чуть поворачивается, и луч света движется следом, стирая из реальности баррикаду. Вот он упирается в заключенного. Страшно! Не раз слышал, что чистый одаривает последователей, но не думал, что они настолько сильны!