Люба поспешила на помощь матери и теперь бегала с тарелками, уставляла ими кружевную скатерть. Младший брат Гришка с показным рвением мыл в умывальнике руки, все в цыпках, и морщился, натирая их большим коричневым бруском мыла.
– Гриша, пойди-ка сюда! – позвала его мать.
– Опять руки будешь мазать?
– Буду! – пообещала мать, и, макая тряпочку в настоянный на горилке корень солодки, обработала сыну обе руки.
С помощью Семена отец вышел к столу, когда посередине уже скворчала сковородка с картошкой, исходила паром только вынутая из борща вареная курица, радовали глаз подцвеченные розовым ломтики домашнего сала.
– Наконец вся семья в сборе, – счастливо улыбнулась Зоя Григорьевна.
Утром Семен сам поднялся чуть свет, боясь, что мать не разбудит его на охоту, против которой вчера вечером возражала.
– Предчувствие у меня нехорошее.
– Мама! – сердился парубок. – Ну, что там может быть нехорошего? Волков стрелять – с коня! Народу набирается – больше тех волков.
– Все равно, сыночек, сердце ноет.
– Зоя! – прикрикнул на жену Михаил Андреевич. – Или ты не знаешь, что нельзя допрежь дела причитать? Такими вот словами бабы беду и накликают… Не на войну идет! На охоту. Сам бы пошел, да…
Он привычно двинул спиной – побаливала.
Зоя Григорьевна прикусила губу. Она понимала, что не ко времени плачется, но у нее всегда болело сердце за старшенького. Уж больно он был горячий. Совсем не берегся. Да еще Михаил со своими присказками: казак пулями меченый, шрамами отмеченный… От одной такой картины, которую тут же рисовало ее услужливое воображение, мурашки бежали по коже.
Ой, не о том она думает, не о том. Разве можно молодого казака просить, чтобы он берегся? Нет у матери такого права. Только одно остается – молиться за него!
– Семка, а ты мне десять копеек дашь? – между тем спросил его младший брат Гришка.
– Та откуда же у меня деньги?
– За волка дадут, атаман говорил.
– А зачем тебе десять копеек?
Гриша отвел взгляд в сторону и безразлично пожал плечами. Мол, да что там, ерунда всякая.
– Ну, Сем, чего тебе для родного брата денег жалко? Ты не бойся, я подрасту, тебе отдам.
– Ладно, брат! – Семен потрепал его по голове, что было для хлопчика непривычной лаской. – Дам тебе десять копеек.
Он даже не усомнился, что добудет волка. Его больше волновало, сколько он тех волков добудет? Тогда с атаманской платы за шкуру серого хищника можно было и себе хорошую уздечку присмотреть. Ежели не хватит… Но так далеко Семен не хотел заглядывать, усмехнувшись про себя: на что Гришке деньги?
Старший брат и думать не думал, что у младшего – только первый класс школы закончил – появилась любовь. И ею была вовсе не дочь казака, как полагалось даже в таком юном возрасте, а дочь иногороднего! Хоть и кузнеца.