Оттого, что в школе кто-то узнает про ее жизнь, волосы вставали дыбом. Да и матери пришлось бы несладко, узнай кто, что они живут в доме быта, в котором хранились материальные ценности. Любка понимала, если мать уволят, прятаться им будет негде. Несколько раз просились к людям, но потом сильно об этом жалели – отчим приходил так быстро, будто за ним специально посылали. В то, что им кто-то поможет, они уже не верили, милиция лишь разводила руками, когда мать вызывала их. Нужны были синяки, а синяков отчим не оставлял, выламывая руки и ударяя обычно под дых, а после сразу хватался за топор или нож. Через пятнадцать суток в КПЗ, куда его сажали за пьянство, становился еще злее. Спасало их чудо – иначе не объяснить. То споткнется, то зацепится топором за трубу буржуйки, то успеют выставить окно, то на улице пилят ручной пилой дрова или возятся в снегу с Николкой…
И Любка закрывала дом быта на железные засовы, вешая амбарный замок, как будто там никого не было, дожидаясь, пока отчим заснет.
А он иногда не спал до утра, приходил, дергая замки, или бродил по улице с железной заточенной тростью, выспрашивая, не видел ли кто мать, и где она может быть.
Самой Любке пойти было некуда…
Раньше она еще могла погреться в библиотеке, которая работала до девяти часов – там Любка иногда смотрела мультфильмы по черно-белому телевизору «Рассвет» или подряд читала все книжки. На уроках ей уже давно было скучно, она прочитывала учебники за день или два. Домашние задания она не учила, но отвечала хорошо, усредненной тройки ей хватало за глаза. И на второй год ставить, или отправить в страшный дом, про который нет-нет, да и поминали, вроде бы не за что. Книг в библиотеке было много, больше тридцати тысяч. Книги собирали еще инвалиды, среди которых были и писатели, и ученые, и бывшие политические ссыльные. Толк в книгах они понимали. Библиотека считалась одной из лучших в районе, книжки у них иногда даже заказывали из других городов. Собрания сочинений Марка Твена, Вальтера Скотта, Дюма, Лопе де Вега, о которых никто в классе даже не слышал, и еще много-много других писателей, которые удивляли Любку. Мир, в котором она жила вдруг исчезал, покрываясь темной пеленой, а тот, другой, в который она не могла войти, вдруг открывал свои двери – и Любка плакала и смеялась, и радовалась и мечтала вместе с необыкновенными и необычайно похожими на нее героями. Самую толстую книжку она могла прочитать за ночь, пока мать не начинала кричать под ухом и бить по голове.
Но после введения новых школьных правил, библиотека стала закрываться в семь. Теперь она слонялась по улице, прячась от людей в сугробах.