Любке пришлось приложить усилие, чтобы не броситься к ней и не схватить ее.
«Не дотянусь… до шеи не дотянусь… – чужие холодные мысли резко успокоили бьющегося в груди зверя. – И сил не хватить…»
Зверь сразу ушел, оставив Любку одну.
– Кто после нее есть будет? От нее слюни по всему дому, – отчим с брезгливостью кивнул на Любку. – Навали ей в стайке, пусть там жрет… У тебя пизда гнилая, или хуем гнилым тебе ее делали? Увижу еще раз эту скотину за столом, ты тоже будешь кишки свои собирать…
– Иди, иди… Иди, – мать вытащила Любку, толкая к двери. – Иди из дому…
Любка схватила пальто, внезапно почувствовав снова, как темнеет в глазах и нечем дышать, остановившись лишь на крыльце. И сразу услышала, как в доме что-то повалилось, и вслед за тем босиком в одном платье выскочила мать, крикнув в ужасе:
– Беги!
Отчим вышел следом, проводив их взглядом. Это был уже не первый раз, когда он набрасывался, не выпив ни грамма. По дороге завернули и огородами вернулись к соседям напротив. Именно к ним теперь бежали в первую очередь, если отчим гнался. Соседи отчима не боялись, разрешая переждать, пока уйдет из дому, и помогали одеждой, когда вот так, убегали голые. Сами они были из города, приехали чуть позже их, а с ними огромная собака, размером с доброго теленка. Таких собак в селе ни у кого больше не было. Не трогала она только Любку и мать, которые подкармливали ее, а отчим останавливался у ворот и начинал переговоры. Завидев собаку, после того, как она вырвала у него топор, прокусив руку, он даже не рисковал погрозить. Правда, в последнее время собака болела, дышала тяжело и кровила. Шерсть ее была короткой, испростыла, а домой не пускали, чтобы не нанесла грязи. Любка рекой лила слезы, когда обнимала голову собаки, пока никто не видел. Соседям собака была не нужна, они предлагали ее всем купить или взять даром, сразу предупреждая, что ест она много, как человек, а то и больше. И заметно раздражались, когда она попадала им на глаза.
Соседи выслушали сбивчивый рассказ матери с непониманием.
– Война что ли? – удивилась соседка. – Нормальная девка… При такой-то жизни! Подумаешь, слюни текут… А у кого они не текут? Надо врачу ее показать. Рот все время открыт, носом совсем не дышит. Видно же, сломан, била ты ее, Тина.
– Смотрели уже, – досадливо отмахнулась мать. – Ставят, что я болела. Да и роды были тяжелыми. А я вот вспомнила, упала с лошади, сильно живот болел. Калекой, поди, ее сделала. Что уж я, не зверь же, за волосы таскала, но ломать-то не стала бы.
– Все может быть. Она у тебя не дура, у нее что-то с нервной системой.