Госпожи вспыхнуло в моем сознании, и я громко зарычал. Особенно я ненавидел
грузинских женщин. Suka (прим. пер. — сука). Все они были сучьими шлюхами.
Затем моя кожа покрылась мурашками, когда женщина в клетке пошевелилась. Под
ней была лужица пота, темные волосы скользили по ее влажной обнаженной коже.
Застонав во сне, она перевернулась на спину, вытянув руки по бокам. Мое дыхание
остановилось, когда я увидел ее полные сиськи, и киску, которая лишь слегка показалась
из-за согнутой ноги. Ее плоский живот был покрыт капельками пота. Руки и ноги у нее
были тонкие, но загорелые. Я склонил голову набок, изучая ее.
Госпожа выглядела не так. Госпожа была крепче, мускулистее. Мне ничего не
нравилось в Госпоже, но эта грузинская женщина…
Пока она лежала на полу, мое дыхание остановилось. В моей голове промелькнули
образы 152-ой на кровати без сознания, сломленной, использованной и оскорбленной. Я
тряхнул головой, пытаясь оттолкнуть их, но тошнота жгла мою грудь, пока я наблюдал за
этой темноволосой женщиной в таком же состоянии. Сломленной. Беспомощной.
Внезапная ярость поглотила меня. Я не позволил бы себе сделать это. Не смог. Ты
ненавидишь всех грузин, напомнил я себе. Неважно, насколько сломленными и
беспомощными они выглядят.
Лицо женщины было отвернуто от камеры. Затем, снова застонав, она повернулась
лицом. Я снова замер. Я замер и вздрогнул. У нее была гладкая кожа на лице. Маленький
нос, слегка вздернутый на конце. У нее были полные, но поджатые губы. Ее черные брови
были опущены, и я знал, что ей больно.
Я ухмыльнулся.
Я ухмыльнулся, осознав, как легко я ее сломил.
— Страдай, suka, — прошептал я хриплым от иголок под ошейником голосом.
Но эта ухмылка исчезла, когда с ее губ сорвался тихий всхлип.
Ее хорошенькое личико исказилось от боли, и я почувствовал незнакомую тяжесть в
груди. В моем сознании всплыло кричащее лицо 152-ой. Она кричала от боли, когда над
ней издевались охранники по приказу Госпожи. Когда она приказывала держать меня под
контролем.
Эта женщина в клетке звучала так же, как 152-ая.
Отгоняя мысли, я позволил льду наполнить мои вены. Я должен был причинить ей
боль. У меня не было выбора.
Зверь причинит ей боль, как никогда прежде. Она будет бояться меня, как и все до
нее. Я буду пытать ее до тех пор, пока она не скажет мне, кто она и кем приходится
мужчине Костава. Пока она не расскажет мне, как пройти мимо его армии охранников.
Пока она не сообщит мне, как я могу поймать свою жертву и привести ее в эту комнату, чтобы обрушить ад на него вместо нее.