Его нос скользнул по моей щеке к затылку. Мои глаза затрепетали, закрываясь от
ощущения его доминирующего тела, прижатого к моему. Затем он прошептал:
— Я не жил для себя восемнадцать лет. У меня не было выбора, не было свободы. Я
пытал, и меня пытали в ответ. Я доставлял боль, и ее же доставляли и мне, — на
мгновение он замолчал, — меня трахали и заставляли трахаться до тех пор, пока я едва
мог стоять на ногах. Но меня никогда не целовали, и я никого не целовал в ответ.
Не знаю почему, возможно из-за его грустного голоса, но мои глаза наполнились
слезами, горло сжалось, и боль сдавила грудь. Глубоко вздохнув, Валентин поднял голову
и признался:
— Я никогда раньше не был свободен в выборе.
Он помолчал, потом, густо покраснев, добавил:
— но я предпочел разделить с тобой свой первый поцелуй.
Мне нечего было сказать в ответ. Я была уверена, что никакие мои слова не могут
сравниться с его признанием. Обвив руками его шею, я притянула его ближе. Сначала его
напряженное и жесткое тело отказалось от контакта, но затем со вздохом огромное тело
Валентина прижалось к моему, его руки поднялись над моей головой, чтобы заключить
меня в объятия.
Я позволила своим глазам скользнуть к ременному шкиву, свисавшему с потолка
прямо над кроватью, пока я держала своего врага, моего мучителя, в своих руках. Его тело
было слишком большим, кожа и манеры слишком грубыми, но что странно — я
чувствовала себя в безопасности.
Я считала этого мужчину жестоким чудовищем, покрытым шрамами. Считала его
злым и бесчувственным мучителем из ада. Мои глаза крепко зажмурились, когда я
мысленно вернулась к истории, которую рассказывала моя бабушка, о сказочном монстре, который жил в лесу позади нашего поместья в Тбилиси. Чудовище такое большое и
свирепое, что детям говорили о том, что, попав в плен, они уже никогда не смогут
убежать. Я вспомнила, как сидела на коленях у бабушки, когда она рассказывала мне эту
историю, и спрашивала, почему чудовище хочет причинить людям боль.
— Потому что он монстр, — ответила бабушка. — Он просто любит причинять
людям боль. Здесь нет ни логики, ни причины.
— Но почему? — не отступала я.
— Почему что? — растерянно ответила бабушка.
Я скрестила руки на груди.
— Должна же быть какая-то причина. Никто, даже самые большие и страшные
монстры, не причиняют вреда людям ради забавы. Наверное, что-то случилось, раз он так
разозлился.
Бабушка с улыбкой покачала головой и поцеловала меня в лоб.