– Тебе надо на дня два-три скрыться от Сычёвых глаз у какой-нибудь из хозяек, а я к тому времени всё устрою, – говорит Володька. – Что ты такой невезучий? То в тюрьму угодил, то к Сычу чуть на мушку не попал.
– Что ты, Володька, можешь устроить? – спрашиваю, – ты такой же бедолага как и я.
– Это не твоя забота. Твоя забота – исчезнуть ненадолго из поля зрения Сыча и всё.
Я соглашаюсь и вечером, чтобы никто не видел, пробираюсь в баньку своей спасительницы тёти Мотри. Женщина продержала меня в баньке четыре дня, а потом заявился Володька. Он дал мне какую-то бумажку. Я развернул и ещё больше удивился, это был пропуск на торфяной завод, где я и Володька уже числимся рабочими. Рабочий с завода и с документом – это что-то.
Теперь для Сыча мы недосягаемы.
Везение шестнадцатое
Утром с рабочими мы входим в ворота завода и нас отправляют копать канавы, для отвода воды. На копке канав я опять услышал рассказы о действиях партизан. Зимой в селе я тоже о них слышал, люди говорили. Я тогда пытался осторожно выяснить места их дислокации у хозяина-столяра. Тот понял, к чему я клоню и говорит.
– Ты вот что, Петро. О партизанах пока не думай. Твоя задача ноги вылечить, чтоб нагрузку терпели. Ну, какой из тебя партизан? Они по лесам стокилометровые переходы делают при оружии, боеприпасах и прочем. Ты столько пройти сможешь? Нет, не сможешь. Так что сиди до весны и не рыпайся. Хотя мне твой настрой нравится. Другие вон беженцы, из молодых, прижились у вдовушек и ни о чём не думают.
А я думал. И чем явственнее приближалась весна, тем сильнее мной овладевало желание уйти к партизанам и воевать. Воевать за тех, кто погиб на ржаном поле, за тех, кого эсесовцы пристрелили в госпитале, за тех, кто не добежал до леса и остался лежать, настигнутый пулемётной очередью.
Однажды я сказал об этом Володьке и предложил идти к партизанам вместе, а не добывать здесь торф для немчуры. Тот отставил лопату и очень просто сказал:
– Знаешь, дружище, быть партизаном это не только по лесам с винтовкой бегать и немчуру где-то выслеживать. Вот ты сейчас с винтовкой по лесам не бегаешь, а с немцами воюешь, – и он хитро улыбнулся.
– Как это так? Ты, Володька, говори, да не заговаривайся. С кем это я здесь воюю?
– А ты знаешь, что я сам и есть партизан, только партизан-подпольщик, понял. Ты думаешь, я просто так в школе жил? Я там к людям присматривался и стоящих в партизанский отряд отправлял. Знаешь, сколько их из этой школы к партизаном ушло!? Вот так- то. А то в лес он захотел…
– А мне почему ничего не сказал и к партизанам не направил? Сомневался во мне, значит?! – сержусь я.