Подруга, полная гордости, достала из сумки два баллончика «закрепителя» и попросила закрыть глаза. Несколько долгих минут, и толстый прозрачный слой неприятно сцепил кожу и косметику воедино. Учитывая, что вся верхняя половина тела у меня была покрыта «краской», то это повлекло за собой очень большое количество спрея.
– Теперь причёска, – радостно взвизгнула подруга, распустив пучок.
Мне же захотелось взвыть от скуки ведь, укладка волос – это ещё час ожидания.
Мои опасения оправдались, и Смирнова, действительно, около шестидесяти минут выпрямляла, завивала, укладывала, закалывала, распушала и собирала резинками мои бедные волосы. Последствия её работы – это несколько маленьких ожогов от плойки, в районе ушей и шеи.
Сильно сбрызнув своё творение сначала обычным, а потом и блестящим лаком, брюнетка, довольная работой, позволила мне подойти к зеркалу. Тугая «шишка» была украшена «волнами» и объёмными петлями десятков косичек. Огромное количество глянцевого спрея переливалось на свету, словно причёска куклы. Вообще, я теперь вся была похожа на какую-то Барби. Уж очень моё тело перестало быть похоже на живое.
– Спасибо! Очень красиво, – благодарю подругу, в тайне мечтая вытащить все болезненно приколотые шпильки и смыть слой лака.
Лицо неприятно стянуло, не позволяя коже дышать. Как же хочется, чтобы вечер поскорее наступил и мне не пришлось долго мучиться в этом образе.
– Вы готовы? – спросила заглянувшая в комнату мама. Заметив меня, она показала Смирновой два поднятых вверх больших пальца, добавив. – Это, конечно, шикарная работа, но спускайтесь! Машина заведена, только вас ждём.
Дворец Творчества был весь украшен разноцветными шариками и плакатами. Мамы детских групп старательно фотографировали своих чад около баннера, с названием соревнований. Папы же обсуждали «ужасно маленькую» парковку, доедая закуски в буфете. Знакомая атмосфера.
Как только я вошла в здание, Лёша чуть ли не силой забрал у меня чехол с платьями, кинув короткое «тебе тяжело». Уже собиралась поспорить, приведя в свою защиту его травму, но в последний момент передумала. В конце концов нельзя на проявление заботы отвечать злостью.
Мамы, переговариваясь, ушли за кофе, сказав, чтобы мы готовились к номеру. Беру за руку Ксюшу, которая в свою очередь тащила огромную косметичку. Даже боюсь представить, что она хочет сделать со мной ещё, так как размеры этого чемоданчика для красоты переваливали за мой школьный портфель.
Еле найдя маленькую комнатушку, которую кто-то назвал гримёркой, мы ввалились внутрь. Три на три метра, с несколькими лампочками для освещения, она всё равно была тёмная. Повесив костюмы на перекладину, под самым потолком, Лёша оставил рюкзак и вышел, сказав только: