«Здравствуйте, – сказал мне человек в погонах полковника, сидящий за столом, пожизненно заключенный Сергей Лио?»
«Да,» – ответил я.
«Отстегните заключенному наручники сзади и пристигните их спереди», – приказал он, и его приказ был немедленно выполнен.
«Присаживайтесь, – пригласил он за стол, – вы знаете, кто я? Я начальник тюрьмы. Хозяин, по – вашему. Вы знаете, что случилось с Вашими товарищами?»
Я молча покачал головой.
«Последний из вашей банды покончил жизнь самоубийством еще в 2004 году. Никого нет в живых, за исключением Алексея … Судьба же Вашего друга не известна. Он пропал после вашего последнего свидания с ним», – сказал он, глядя на меня.
Странно, неужели это было так давно?
«Теперь о главном,– продолжал тюремщик, – мы рассмотрели Ваше прошение и вызвали сюда, чтобы поговорить с Вами».
«Какое прошение?»– в горле у меня пересохло.
«Прошение, которое Вы писали еще в 1993 году: о Вашем помиловании и изменении меры пресечения наказания».
В моих глазах потемнело…
« Итак…– продолжал начальник тюрьмы, – мы рассмотрели Ваше прошение и решили, что мера пресечения, гражданина Сергей Лио, вправе быть обжалованной. Ваша мера пресечения может быть изменена от пожизненного заключения на пятнадцать лет, при условии, если за вами не будет наблюдаться попытки вернуться к прежнему образу жизни. Сейчас, две тысячи восьмой год. Вам тридцать пять лет, Сергей. Срок вашего прошения 15 лет. Генеральная прокуратура, и генеральный суд, выдали постановление о Вашем освобождении. И сейчас Вы, подписав ряд документов, можете, минуя камеры, идти в сопровождении охраны-конвоя на выход. Ваши личные вещи сможете получить по прошествии суток вместе с документами о освобождении. Вы – свободны!»
У меня подкосились ноги, закружилась голова, я присел на корточки, чтобы не упасть.
«Ну что, голова кружится?»– улыбался начальник.
«Я чуть посижу, ладно?» – прошептал я.
«Ладно! Сиди, сиди, – разрешил полковник, – пятнадцать лет все-таки просидел и даже не смог предположить, что такое будет. От такого не только голова закружится! Снимите наручники с него,» – скомандовал он охране.
«Вот, ручка, – он протянул ее мне, – вы должны подписать документ о том, что со всем сказанным ознакомлены».
Буквы постановления плыли у меня перед глазами, их застилали горькие, горячие слезы. Они хлынули мощным водопадным потоком по моим небритым щекам. Слезы.. Слезы скатывались и падали крупными каплями на тюремный пол. Я пакал… Впервые с детства я плакал и, это были слезы освобождения и радости. Я уткнулся в рукав робы и стал их вытирать.