– За диваном? Нет. Просто выбросить жалко, да и стен свободных не осталось.
Добродеев стал одну за другой вытаскивать картины.
– Ты прав, Христофорыч, я бы такое тоже не повесил. Зачем же он их купил?
– Может, подарки. Мне Анжелика подарила статую старика, в кладовке стоит. Жорик сказал, что им подарила соседка, а той еще кто-то. Всяко бывает. Помнишь, у одного одесского юмориста в рассказе фигурировала статуя римского воина, сушащего портянки? Это примерно из той же оперы.
– Не помню. А вот эта очень приличная… Правда, без рамы. Почему здесь? Может, с дефектом?
– Ну-ка! – Монах взял картину у него из рук, присмотрелся.
– Что-то заметил? – спросил Добродеев, заглядывая ему через плечо.
– Ничего не вижу, нормальная картина. По-моему, она раньше была в рамке, тут следы… Очень интересно! Ну-ка…
Он вышел из кабинета и вернулся в гостиную, держа в обеих руках найденную картину.
– Включи свет! – скомандовал. – На пять минут! Никто не заметит.
Монах стоял перед стеной с картинами, внимательно их рассматривая. Почти ткнулся носом. И вдруг сказал:
– Помнишь, в рассказе Честертона у монаха спросили, где можно спрятать лист? Он ответил: «Среди листьев». А бумагу? Среди бумаг. А мертвое тело? Среди мертвых тел… Помнишь?
– Помню. Ну и?..
– А где можно спрятать картину, Лео?
– В смысле?
– В прямом. Исходя из приведенного логического ряда, где можно спрятать картину?
– Среди картин?
– Среди картин. Смотри! – Монах ткнул пальцем в одну из картин такого же размера, как и та, что была в его руке.
Добродеев присмотрелся и ахнул.
– Вот тут она и висела, – сказал Монах. – Посвети фонариком, Леша! Люстра не добивает. Убийца снял картину примерно такого же размера, вытащил из рамы и вставил это. Причем, это не картина, а постер… и он его подкорректировал. А снятую спрятал за диваном. Это Яник? Похож, по-моему.
– Он! Господи! И никто ничего не заметил? Позвонить Мельнику?
– И что мы ему скажем? Доставай мобильник, Лео, сделай фотки. Она никуда отсюда не денется. И эту тоже, – он прислонил к стене найденную в кабинете картину. – Снимай все подряд!
Спустя полчаса со всеми предосторожностями они оставили квартиру Реброва.
Добродеев с минуту стоял в прихожей, прижавшись ухом к двери, прислушивался. Монах сопел ему в спину, с бумажной полоской с печатями в руке…
…– Вот она! – Добродеев развернул компьютер к Монаху.
Оба сидели за столом в кухне, пили пиво и закусывали бутербродами. Выдыхали эскападу.
– Смотри. «Смерть Марата», художник Жак-Луи Давид. Заколот кинжалом, убийца – женщина, Шарлотта Корде. А вот это наша, из квартиры Реброва. – Он придвинул к Монаху айфон. – Убийца приклеил вместо головы Марата голову Реброва с фотки. Ты был прав, Христофорыч, это месть! Ненависть, кровавая ванна, кинжал… Шоу! Убийца человек творческий, из богемы, скорее всего. А при чем тут Марат?