Монах нахмурился, перевел взгляд на потолок.
Стоп! Читаем снова. Мать в театре, отец на грузовике. Дальнобойщик? Небогатая американская семья, как многие. Что не так? Считали каждую копейку, Марк сам зарабатывал на краски. Ну и?..
Монах задумался, теребя бороду.
– Черт! – воскликнул через минуту.
Вот оно! И что бы это значило? Эти «theatre» и «lorry»? Как это понять? Дальше больше: «colour» вместо «color»[8]…
Вот же засело в подсознании, сразу и не сообразишь. Различия английского языка и его американского варианта были ее коньком, она доказывала, что это отдельный язык и даже защитилась по теме. Приводила примеры…
Он до сих пор помнит некоторые, въелись намертво – влюбленность в преподавателя помогает успеваемости.
Монах дочитал текст до конца, выловил еще несколько «жучков», сопровождая охоту удовлетворенным хмыканьем. Аккуратно занес нарытое в отдельный файл. Закончил, потянул к себе мобильный телефон и набрал Жорика…
Находишь всегда то, что не искал.
Закон Мэрианна
С утра он снова проник в больницу. Подмигнул сестричке на посту и прошествовал в палату. И теперь, большой и внушительный в белом халате, сидел на стуле у кровати и держал ее за руку.
Вряд ли он смог бы ответить себе, что он здесь делает. Вчера он поклялся, что отойдет в сторону, пусть Мельник разбирается сам. Сколько можно – и главное никакой благодарности. Подкинули ему «Смерть Марата», а он даже трубку не берет. Хватит!
Он держал Лару за руку, рассматривал ее бледное лицо, глубокие тени под глазами, запавшие щеки. Ей, конечно, пришлось несладко. Шарахаться от любой тени, прятаться за углами, не сметь поднять глаза… Возможно, чувство вины. Не похожа она на хабалистую Анфису, для которой все трын-трава… было. Интересно, она тоже участвовала в аферах Яника? А Лара похоже сломала себе жизнь.
Он задавал себе вопрос: смогла бы она разобраться с Ребровым? Если он загнал ее в угол?
Насколько он мог судить, нет, она, скорее, сбежала бы. Такие, как она, всегда сбегают. Мчатся, куда глаза глядят, как загнанное животное…
Он так задумался, глядя на нее, что вздрогнул, когда она открыла глаза и взглянула на него в упор.
В лице ее ничего не дрогнуло, и он подумал, что она его не видит. Смотрит, но не узнает. Не включились связи, она еще в полубессознательном состоянии.
– Лара, – позвал он негромко. – Лара, вы меня узнаете?
Губы у нее шевельнулись, он видел, что она хочет что-то сказать. Похоже, узнала. Значит, соображает. Он почувствовал облегчение.
– Лара, – повторил. – Это Олег…
– Олег… – ей удалось произнести его имя. – Где я?