Подводя итоги, однако, можно сказать, что вечер удался. Несмотря на перепалку под занавес с Речицким. Во всех отношениях вернисаж – выдающееся культурное событие. Полотно Марка Риттера стало бомбой, кому надо, заинтересовались и оценили; молодые таланты вышли из тени, кое-кто сумел продать свои работы. Они останутся на выставке до закрытия, и только потом новые владельцы получат их «живьем», так сказать. А пока на них повисит табличка «продано».
Артур провожал гостей, выслушивал добрые слова и пожелания, улыбался, пожимал руки, его похлопывали по плечу, он отвечал тем же.
Уставший, нетрезвый, испытывая лишь одно желание, вернее, два – горячий душ и в постель, – он переступил порог пустой и темной квартиры, небрежно бросил на тумбочку легкий плащ. Замер настороженно, заметив картонный прямоугольник размером чуть побольше бизнес-карточки, выскользнувший из кармана. Нагнулся, поднял, недоуменно повертел в руках – это была открытка в восточном стиле: вереница разноцветных журавликов по диагонали, внизу слева покрупнее, в правом верхнем углу совсем крошечных, а в центре мраморная скульптура – зверь с красными ушами и оскаленными зубами.
Артур стоял долгую минуту, рассматривая открытку, потом перевернул, надеясь увидеть послание, но обратная сторона картонного прямоугольника была девственно чиста.
Зверя он уже видел… оборотень! Точно. Кицуне![3] Лисица-оборотень, символ обмана.
Ах ты, дрянь! Он знал, кто сунул открытку ему в карман. Смял ее и отшвырнул…
…Он прошел по квартире, зажигая везде свет. Так ему казалось, что он не один. Эффект присутствия… Нет, иллюзия присутствия… кого-нибудь.
Зоя у матери, после того случая они стали чужими. Он простил ее, он пытается забыть, он делает над собой усилия, а она не ценит. Они хорошо жили, и вся жизнь коту под хвост из-за этого ничтожества! Бабника и фата Речицкого! Вокруг него всегда крутятся какие-то сомнительные особы женского пола – Артур не упускал случая поиздеваться над всеядностью пивовара, которого всегда тянет в грязь.
Зоя всегда соглашалась с ним… во всяком случае, не спорила. А потом грянул гром! Его добрая знакомая и смотрительница галереи Лидия Гавриловна увидела Зою и Речицкого вместе. Их дома́ рядом.
– Вы, Артик… – она называла его Артиком, а он ее Мальвиной – за голубые локоны, мысленно, разумеется. – Вы, Артик, должны знать кое-что, – сказала Лидия Гавриловна. – Я колебалась, я никогда не лезу в чужие дела, вы же знаете, но потом подумала, что вам все-таки следует знать.
Ондрик ухмыльнулся, не почувствовав худого: она не лезет в чужие дела, можно подумать! Еще как лезет! Первая сплетница на деревне. Ничто в нем не замерло от предчувствия, он был доволен собой, успешен, занят любимым делом.