В желтеющем свете фар последнее, что увидел Щербаков, захлопывая за собой люк, это большая надпись, сделанная черной краской на изрешеченных осколками бетонных блоках поста – "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД!"
Техника двигалась в кромешной тьме сквозь порывы холодного ветра и мельтешащего снега. Танкисты, включив фары-луны, с трудом видели дорогу в инфракрасные приборы, шоферам мотострелковой роты приходилось сложнее – почти полная темнота. Ещё на хребте на задний борт "шишариков" привязали белые полотенца, и теперь машины двигались друг за другом, стараясь не потерять из виду светлеющее пятно на корме впереди идущего автомобиля. Щербаков вертел командирской башенкой, с замиранием сердца ожидая попадания в танк вражеского снаряда или гранаты. По левому борту едва различались одноэтажные дома пригородов Грозного с черными провалами окон. Всполохи горящего города и летевшие в небо пунктиры трассеров всё ближе, но все звуки тонут в грохоте танкового двигателя. Справа показались огромные полуразрушенные цеха промзоны, вокруг ни огонька, лишь впереди всё ярче полыхают пожары. На Т-образном перекрестке колонна стала поворачивать налево. Теперь по левую сторону в командирский прицел виднелись остатки домов частного сектора, с другой стороны – обломки промышленных зданий. Менее чем через триста метров первые машины сворачивали в широко распахнутые металлические ворота.
Батальон расположился на обширной территории брошенной станции техобслуживания автомобилей ВАЗ, о чем гласили большие проржавевшие и покореженные войной буквы на одном из её сооружений. СТО находилась ближе к окраинам Ленинского района города Грозного. "АвтоВАЗ", как позже в батальоне стали называть данную территорию, со всех сторон окружали высокие бетонные стены. Здесь находилось несколько огромных цехов, куда загнали основную массу техники – грузовики, "живые" и "мёртвые" БТРы. Повзводно на площадке, окруженной подсобными помещениями и цехами, стояли танки первого и второго взвода.
Стали размещать танки третьего взвода. Первым загоняли 157-й командирский. Щербаков стоял перед танком с бьющими в глаза, теперь уже включенными фарами, и руками показывал выглядывающему из люка Обухову, куда подруливать и где тормозить. Площадка достаточно компактная для такой огромной техники, и танки нужно останавливать почти вплотную друг к другу, так близко, что с носа заднего можно перепрыгнуть на корму впереди стоящего. Пока лейтенант занимался своим танком, следующий за ним 172-й начал регулировать командир 158-го старший сержант Акунин. За рычагами 172-го сидел молодой механик-водитель рядовой Воробьев, прибывший всего месяц назад вместе с остальными молодыми танкистами на замену дембелей в Шелковскую. Усталость и неопытность подвела Воробьева – Акунин слишком близко подошел к надвигающемуся на него 172-му, а Воробьев не успел вовремя нажать на тормоз. Танк качнулся и придавил Акунина к закрепленному на корме 157-го бревну самовытаскивания, уткнувшись своим бронированным носом в грудь сержанта. Толстый слой маскировочной сети, еще в Дагестане привязанной к бревну, спас Акунина от неминуемой гибели. Воробьев сразу подал назад, и сержант, потерявший сознание, упал перед замершим танком. Механик сидел, вытаращив глаза, крепко вцепившись в рычаги управления, не вылезая из люка. К Акунину кинулись увидевшие это танкисты, на крик прибежал Щербаков.