Проснулся он от горячего света; печь пылала, перед ней сидел Фалалей, в желтом пиджачке, помешивая кочергою угли. «Сейчас Фалалей обернет голову, улыбнется и заговорит, — подумал Прошка. — Если сделает так значит, все, что я помню, было со мной на самом деле. А если не обернется, не заговорит — значит, я видел сон, и я только что сюда пришел снимать комнату… и здесь не жил, — все было сном…»
Фалалей не спеша обернул голову, улыбнулся и спросил:
— Ну, как себя чувствуете? Нравится вам помещение?..
Прошка ахнул негромко. Не отвечая, поднялся и пошел к выходу. Холодок бежал по телу его морозными лапками. Выйдя на туманный двор, он оглянул все пять рядов освещенных окон и, сунув руки в карманы, повернул к воротам, не зная еще, как и какой ловкостью спастись.
Но в воротах стоял дворник и вертелась омерзительная рыжая собачонка.
Прошка сейчас же повернул ко второму двору:
— Я изловчусь, не на такого напали.
На втором дворе была прикрыта дверь дровяного сарая. Прошка поднял голову, надеясь увидеть хотя бы клочок ясного неба, но солнце закатилось за городом и туман окутал его непроглядным войлоком…
Проскользнув в сарай, Прошка отрезал перочинным ножом конец веревки, протянутой для белья, связал петлю и, подставив полено, привязал веревку к деревянному гвоздю.
Все это сделал быстро и аккуратно. Наложил петлю на шею под воротничок и, затрясясь мелкой дрожью, спрыгнул с полена.
Горло рвануло, от отвращения высунул Прошка язык, стараясь пальцами оторвать веревку…
Тогда представилось ему — влетела в сарай балерина Першинская и, распахнув соболью шубку, обхватила Прошку за шею и прижалась тесно.
Острая радость напрягла Прошкино тело, и на лицо ему, не давая дышать, легла меховая муфта…
КОММЕНТАРИИ
В результате поездки в Самарскую и Симбирскую губернии летом 1910 года и позже тема города (Петербурга) и тоска по «родным местам» у писателя обостряются. В дневнике 1911 года имеется запись, которая, очевидно, имеет отношение и к рассказу «Туманный день»: «Петербург — куда все нации, племена посылают отбросы, жуликов, сутенеров, убийц, воров, грабителей, конквистадоров. Петербург беспросветный, сырой, туманный днем, промозглый, с зеленовытым светом ночью (…)
И в Петербург посылает Россия юношество в школу, в горнило, в науку. Проезжая по Троицкому мосту, на нем и вдоль набережной фонари, от каждого в звездном небе шел узкий белый столб. Проехав, оглянулся — над всем мостом колоннады, и на набережной словно небесный свод покоится на призрачных этих колоннах луна» (Дневник, 1911).
В этой записи автору важен образ туманного дня как образ Петербурга, города-призрака, который развернут в рассказе «Туманный день», а затем и в других произведениях, особенно в «Хождении по мукам» (кн. I).