Девушка подвела Марию Григорьевну к стоявшей поодаль деревянной скамейке, выкрашенной зеленой краской: «Вы только не волнуйтесь, присядьте. Ваш сын в каком подразделении служит?»
Мать, утирая платком катившиеся по щекам слёзы, вкратце рассказала Ирине о своем сыне, как его недавно призвали в армию, что он танкист и что уже больше месяца от него нет никаких вестей. Ира слушала, взяв женщину за руку и изредка кивая головой. Когда Мария Григорьевна замолчала, комкая в дрожащих пальцах мокрый от слез платок, Ира, глядя ей в глаза, сказала: «Вы тут посидите, а я сейчас всё в штабе выясню. У меня муж здесь служит в роте связи, но сейчас он в Дагестане, звонил несколько дней назад из Каспийска, сказал, что всё там тихо и спокойно. Я скоро», – и она ушла в направлении желтого здания с высокими белыми колоннами и кучей орденов на фронтоне, громко цокая каблучками по растрескавшемуся в некоторых местах плацу.
Ира вернулась достаточно быстро, застав Марию Григорьевну в том же положении на скамейке, со скомканным носовым платком в руках. Увидев спешащую Иру, женщина приподнялась ей навстречу, с надеждой глядя на приближающуюся девичью фигуру. «Вы только не волнуйтесь, – на ходу сказала Ирина. – Ваш сын в Дагестане…».
Дагестан всё-таки не Луна, и телефон здесь где-то быть должен, например, в Каспийске на почтамте. По возможности, если в Каспийск ехал Газарян за продуктами, с ним на почтамт ездили офицеры батальона, чтобы позвонить своим родным и близким. Иногда позвонить удавалось и солдатам, если появлялись деньги. А так основной способ связи – армейская почта со странным адресом «Москва-400». Денег у Щербакова уже давно не осталось, последние он потратил еще до отправления эшелона в Дагестан на «прощальном банкете» с майором Купцовым и компанией. Поэтому он занял сто рублей у командира роты Абдулова, отпросившись перед этим съездить в Каспийск на почтамт.
В крытом тентом кузове газаряновского «шишарика» находились еще несколько офицеров с автоматами, но без бронежилетов. Все собрались позвонить, а заодно заскочить на рынок за сигаретами или пивом, ну это у кого на это деньги остались – зарплату-то здесь никто не платил. Офицеры подшучивали друг над другом, кто-то травил анекдоты. Щербаков с присутствующими, как и с большинством офицеров мотострелкового батальона, знаком не был, поэтому молча сидел, слушая одним ухом весь этот гул, тонувший в завываниях двигателя. В проеме заднего борта за откинутым на крышу брезентом проплывал чужой, непохожий на привычный с детства пейзаж. По проселочной дороге ГАЗ-66 какое-то время трясся по берегу моря, порой приближаясь почти к самой кромке набегающих волн, потом удаляясь от неё, наконец свернул в сторону темнеющих вдалеке гор. Проехав посадки низкорослых корявых деревьев, «шишарик» вылез на пониженной передаче по крутому подъему на разбитый гусеницами асфальт и, раскачиваясь на колдобинах, запылил к видневшемуся рядом городку. На въезде стоял изъеденный ржавчиной белый знак с черной надписью «Каспийск».