– Сегодня точно никто не пойдёт посты проверять. – сказал Щербаков. – Заблудиться можно.
– Отдыхай давай, – Круглов пожал лейтенанту руку. – Иди в палатку, пока её еще видно. – Вадим подмигнул Сашке и зашагал в сторону танковых силуэтов.
Щербаков представил душную палатку, вонь солдатских портянок, храп бойцов, от которого невозможно уснуть, если не успел заснуть вовремя, а если и уснул, то тебя обязательно кто-нибудь разбудит, споткнувшись о твои ноги. Александр решил заночевать в своем танке на месте механика-водителя. Это единственное место в танке, где можно лечь и вытянуться во весь рост. Ноги, правда, упираются в педали, а голова в конвейер, но в целом очень даже ничего. Вот командир танка может спать только сидя, закинув ноги на ствольную коробку спаренного с пушкой пулемета ПКТ. У наводчика даже ноги положить не на что. В хорошую погоду весь экипаж свободно растянется на трансмиссии, но сегодня…
«Тем более, – подумал Щербаков, – так метет, что из палатки танк не увидишь, заблудишься, да и поглядывать надо хотя бы за своим танком, а то Бельский или еще какой козел в следующий раз вообще пулемет снимут, хотя сегодня в такую бурю только идиот может посты проверять».
Сняв спинку сиденья, Щербаков почти полностью закрыл верхний люк механика-водителя, чтобы летящий песок не засыпался внутрь. Кое-как он улегся между двух рычагов управления, окруженный проводами, мертвыми в замершем танке датчиками температуры, скорости, темными кружками сигнальных лампочек. Слева чернели четыре больших восьмидесятикилограммовых аккумулятора. Справа торчал набалдашник семиступенчатой коробки передач, ноги лейтенанта новыми берцами упирались в три большие педали. Под голову, упершуюся в ограждение барабана конвейера, лейтенант подложил жесткую спинку сиденья. Лишь одна маленькая трехвольтовая лампочка освещала всё это, пока Щербаков не выключил её, щелкнув тумблером. Тьма поглотила всё, оставив лишь запах солярки и солидола да завывающий в тонкой щели люка свист ветра. Он еще долго лежал, прислушиваясь к внешним звукам, пока сон не сморил его.
Щербакову снилось, что он опять работает на железной дороге, но почему-то одет в военную форму. Ночная смена. Сашка выходит в вагонный парк осматривать состав. Он идет вдоль нескончаемо длинного поезда, состоящего из товарных вагонов, и молотком на длинной деревянной ручке стучит по колёсным буксам. Под ногами хрустит черная, пахнущая соляркой щебенка, в луче фонаря блестят обода колесных пар, и поезд никак не кончается. Оглянувшись, чтобы посмотреть, сколько он уже прошел, Щербаков видит, что сзади него нет ни одного вагона, лишь голые рельсы сверкают в лучах прожекторов. Он поворачивает голову вперед, но и там нет ни одного вагона – состав пропал, и Сашка стоит один посередине пустого вагонного парка, разделяемого на две части пешеходным мостом, перекинувшимся над железнодорожными путями. Прожектора медленно гаснут, и Александра окружает глухая тишина и чернота ночи.