Лейтенант Тодоров, командир мотострелкового взвода, стоявшего с одним из своих отделений на БТРе и танком № 172, пришел довольно быстро. На трансмиссии 157-го его поджидали Щербаков с Пермяковым, распотрошив сухпай.
– О, Серега! – завидев его, воскликнул Пермяков. – Давай залазь к нам. Будем взаимодействие налаживать.
Огромный Тодоров вскарабкался на трансмиссию: – Мужики, как вы в свои люки залазите, они же такие узкие? – спросил он, протягивая свою большую ладонь не отличавшимся атлетическим сложением капитану и лейтенанту.
– А ты туда не лазь, для тебя в «бэтере» специально большой люк сделали, – усмехнувшись в усы, сказал Пермяков и разлил водку в металлические рюмки, сделанные из предохранительных колпачков осколочных мин.
– К нам сегодня даги приезжали, – закусив сухпайской тушенкой, сказал Сергей, – пожрать привезли, сигарет. Патроны просили, гранаты. Ну я их так вежливо на хер послал, мол лишнего нет ничего.
– На "Ниве"? – спросил Пермяков.
– Нет, на "Волге".
– А к нам на "Ниве" сегодня приезжали и то же самое. Разница лишь в том, что водки дали.
До конца бутылку решили не пить – не на отдыхе и мало ли что. Тодоров ушел к себе на 16-й блокпост, Пермяков с Щербаковым остались сидеть на трансмиссии, наслаждаясь теплым сентябрьским солнцем.
– Олег, может масксеть натянем? – спросил Щербаков у зампотеха.
– Саня, давай завтра, – ответил зампотех и задремал. За ним в сон склонило и Щербакова.
День прошел незаметно. Щербаков выспался за день на свежем воздухе, поэтому решил ночью дежурить, прежде всего ради своей безопасности, так как на Обухова с Кравченко, а тем более на пехоту, надежды никакой.
Когда солнце крылось за горами и Щербаков заступил на пост, в тридцати километрах отсюда в городе Буйнакск прозвучал оглушительный взрыв, разрушивший дом с проживавшими в нем семьями военнослужащих и унесший жизни более шестидесяти человек, двадцать три из которых были дети. Около ста пятидесяти человек получили ранения. Самодельную бомбу, сделанную из алюминиевого порошка и аммиачной селитры, привели в действие террористы-ваххабиты, спрятавшие её в припаркованном к дому грузовике.
Ночь накрыла горы черным покрывалом с рассыпанными по нему тысячами звезд. Грохот взрывов, периодически доносившихся из-за хребта, постепенно затих, и после полуночи мир окутала звенящая тишина, лишь иногда где-то вдали завоет шакал или вскрикнет ночная птица. Под утро лейтенант разбудил Обухова, приказав ему и Кравченко дежурить по часу, сменяя друг друга. Механик сказал "так точно" и через полчаса заснул, проспав до восхода солнца.