– В Ноттингем, – вздохнул сэр Ричард, сразу помрачнев после вопроса лорда Шервуда.
– В Ноттингем, – задумчиво повторил Робин. – Дозволено ли нам будет узнать, что за дела призвали вас в Ноттингем? – и, встретив взгляд гостя, пояснил: – Не сочтите мое любопытство пустым или бестактным. В Шервуде, чтобы продлить свою жизнь, надо быть осведомленным не только о делах шерифа или Гая Гисборна, но и о повседневных хлопотах столицы Средних земель.
– Вряд ли я смогу поведать что-нибудь, что заинтересовало бы вас, лорд Робин, – ответил сэр Ричард, который незаметно для себя самого стал обращаться к лорду Шервуда, как к благородному вельможе, проникнувшись достоинством его облика. – Я еду в Ноттингем по личному делу, которое касается меня и епископа Гесберта.
Он снова тяжело вздохнул и улыбкой поблагодарил Элис, наполнившую вином его кубок. Вилл обменялся с Робином быстрым взглядом и усмехнулся:
– Епископ Гесберт – слишком известная особа, чтобы его дела были для нас неинтересными! Как здоровье лорда епископа?
– Здоровье у него отменное, и его дела идут как нельзя лучше, – ответил сэр Ричард и, помолчав, добавил с горечью и нескрываемым гневом: – но полагаю, было бы кощунством добавить к сказанному слова «с Божьей помощью»!
Марианна, которая безмолвно сидела рядом с Робином, неожиданно посмотрела прямым взглядом в лицо сэра Ричарда и спросила:
– Какие дела, милорд, могли связать вас с епископом Гесбертом? Что может быть общего у честного рыцаря, каким я вас знаю, с человеком, не отягощенным излишним для его совести бременем благородства?
Ее певучий голос вызвал едва заметную дрожь, пробежавшую по лицу сэра Ричарда. Он поднял голову и впервые за вечер открыто встретился взглядом с Марианной.
– Увы, леди Марианна! – сказал он, не сводя с нее печальных глаз. – Если бы можно было избавиться от таких людей, как епископ Гесберт, наш мир обрел бы блаженный покой, о котором он грезит сейчас только в снах! За несколько лет до своей кончины мой отец, испытывая нужду в деньгах, заложил все свои владения обители Святой Марии. Я точно знаю, что он полностью рассчитался по долгам, но этой зимой епископ предъявил мне заемное письмо покойного отца и потребовал уплаты долга. Не знаю, каким образом это письмо оказалось у него в руках, но за столько лет долг оброс немыслимыми процентами и увеличился во много крат. У меня же нет никаких доказательств, что отец уже однажды расплатился с обителью. Любой суд – в Ноттингеме или в Лондоне – займет сторону епископа, который владеет заемным письмом, подлежащим возврату при погашении долга. Милостивый епископ Гесберт дал мне отсрочку до первого июня, которое наступит завтра, – и сэр Ричард мрачно усмехнулся.