– Руна Одина! – усмехнулся Робин. – Да еще нам двоим!
– Одно служение, одна судьба, – задумчиво произнесла Марианна и, помедлив, добавила: – одна смерть.
Она посмотрела на Робина вопросительно и тревожно. Он улыбнулся, успокаивая ее, и, обняв, привлек к себе:
– Не о чем тревожиться, милая! Мы оба молоды, и до смерти нам далеко. А служение и судьба у нас давно стали общими, и я не хочу иной судьбы, в которой не было бы тебя!
Убрав руны и закрыв крышку сундука, Марианна обвела погрустневшим взглядом комнату, которая сейчас показалась ей почти нежилой. Впереди спокойная и радостная жизнь, в которой нет места ни потерям, ни опасности, ни бедности. Так почему же ей до боли в сердце грустно думать, что она уже никогда не будет сидеть возле этого камина, в котором больше никто не разведет огонь? И Робин уже не откроет эту дверь – внезапно, потому что его шаги не слышны, не подойдет к ней, обнимая, целуя в макушку и одновременно сбрасывая с плеча ремень колчана. Не повторятся эти минуты его возвращений, когда ее сердце замирало в груди от счастья, едва он появлялся на пороге!
Взгляд Марианны упал на низкую широкую кровать, застланную темным покрывалом. Сколько бессонных ночей она провела на этой постели – счастливых и сладостных в объятиях Робина и тревожных, когда он уезжал в Шервуд, а она терпеливо ждала его!
– Ты помнишь последнюю ночь августа в прошлом году? – тихо спросила Марианна.
– Когда я представил тебя на празднике своей невестой? Конечно, помню, – услышала она за спиной голос Робина и поняла, что он улыбается. – И ночью раньше, когда ты вернулась ко мне. И еще раньше – два года назад, когда я впервые встретил тебя!
Марианна обернулась и встретилась с ним глазами. Он стоял, наблюдая за ней. По его губам пробежала улыбка, и он, не сводя с Марианны потемневших глаз, прошептал так, что по ее телу пробежала волна огня:
– Почему нет, милая?
Она мгновенно оказалась в его объятиях, пылко отвечая на его поцелуи. Их руки сталкивались, пока они помогали друг другу избавиться от одежды.
– Что за робость напала на тебя, моя леди? – шепнул Робин, осыпая поцелуями ее плечи, высвобожденные из-под платья. – Я все ждал, что ты сама позовешь меня!
Он увлек ее на постель, уронил на спину, и они, забыв, что хотели немного поспать перед дорогой, любили друг друга самозабвенно и долго, словно впереди у них были утренние часы для сна – как всегда, когда он возвращался из Шервуда и будил ее на рассвете. Она обнимала его широкие плечи, скользила ладонями по спине, ловила губами кончики его пальцев, шептала его имя, называя его своей жизнью, любовью и светом. А он, не сводя потемневших глаз с ее отрешенного лица, заставлял ее оплетать ногами его стан, приникать к его груди и обессиленно опадать ему на руки, и говорил ей на ухо, как ему хорошо с ней, что никто и никогда не будет ему нужен, кроме нее.