Конечно, Жак мог попросить официальной помощи в консульстве и не уходить обратно в большой ГУЛАГ, чреватый опасностями. Почему он этого не сделал? Многие в то время просили политического убежища и оставались на дипломатической территории в качестве беженцев, например, венгерский кардинал Миндсенти провел годы в посольстве США. «Откровенно говоря, я не хотел, чтобы мое возвращение во Францию начиналось с трудностей, доставленных французскому посольству. В конце концов я не был важной персоной. И что ни говори, я когда-то боролся с этим режимом, у которого теперь, избавившись от своей химеры, просил поддержки. Впрочем, ничего героического в том, что я отказался остаться в посольстве, не было: это случилось после ХХ cъезда, а не до, и ясно было, что раньше или позже советские власти меня отпустят. Но всё равно мой оптимизм был несколько наивен: я не понимал, что КГБ вновь набирает силу».
В пять вечера консул, переводчица и еще четыре человека все вместе проводили беглеца до дверей посольства. Тревожились ли эти дипломаты за неожиданного посетителя, которому достало смелости перепрыгнуть через решетку, достало деликатности не просить их о том, что могло их обеспокоить? Перед уходом все они, включая переводчицу, долго совещались, договаривались, как отвечать на вопросы советских властей. Консул предупредил Жака, что его, по-видимому, арестуют, но благодаря письмам наверняка отпустят. Он предлагал, чтобы кто-нибудь проводил Жака до метро, но Жак отказался. Тогда ему дали сколько-то денег в рублях и запас французских консервов с латинскими буквами на этикетках.
С пакетом провианта под мышкой Жак переступил порог дипломатической территории и вновь оказался в ночном советском мире, а там, шагов через пятьдесят от угла, когда его уже не видно было из окон посольства, рядом с ним замедлила ход обычная милицейская машина. На ходу открылась дверца, четверо дюжих милиционеров в черных валенках и барашковых шапках молча грубо втащили его в машину. У него вырвали пакет с продуктами. Жак оказался на заднем сиденье между двух милиционеров. Третий исчез. Четвертый сел рядом с водителем и обернулся. Три милиционера с жадным любопытством, к которому примешивалась толика страха, разглядывали бывшего зэка, бывшего инопланетянина, пришедшего из свободного мира: «В какую-то минуту у меня потекло из носа и я потянулся за платком. Они так вцепились в мою руку, словно я собирался выхватить бомбу. Вероятно, им сказали, что я опасный террорист, и они помирали со страху. Я был в то время не так уж стар, мне было всего сорок шесть, и меня еще можно было опасаться. Тогда я вспомнил норильские привычки, ведь там у меня не было платка, и чтобы мокрый нос не замерз, через него делали сильный выдох. Возможно, при этом я забрызгал того, что сидел передо мной, но он не шевельнулся.