– Нравится?
Я постарался вспомнить всё, что знал по-персидски, чтобы ответить ему на его языке. Он немало удивился, с его точки зрения, я был похож скорее на русского, чем на узбека. Он спросил по-персидски:
– Ты русский?
А я ответил, что я “фарханги”, это персидское слово означает и француза, и иностранца.
Но он не вполне меня понял; ему хотелось знать, не немец ли я, потому что о войне с немцами говорили даже в Средней Азии.
Тогда я произнес слово “магреби”, на персидском означающее запад. Я пытался дать ему представление, откуда я взялся, ведь Франция находится западнее Германии.
– Какая у тебя религия?
Тут я немного схитрил, потому что не хотел, чтобы он принял меня за православного, и ответил “христианин-католик”, а не просто “христианин”. Но его-то интересовало, бывают ли у нас не мечети, а другие храмы и ходят ли в них люди. Наконец, последовал третий вопрос:
– У вас там есть колхозы?
Я ответил, что колхозов нет, крестьяне работают на своей земле на свой страх и риск.
– А ты живешь здесь?
Пришлось признаться, что я только что с поезда и еще нигде не живу. Он тут же сказал:
– Если тебе негде жить, живи у меня.
Так я познакомился с древней традицией среднеазиатского гостеприимства: я не русский, приехал из страны, где люди ходят в церковь, пускай не в мечеть, из страны, где нет колхозов, и двери его дома распахнулись мне навстречу.
Почтенный старец отвел меня к себе, на мужскую половину дома, но правила у них были не слишком жесткие, и во дворе все встречались, мужчины и женщины. Мне объяснили, как ориентироваться в городе, чтобы найти дорогу домой, и я отправился в милицию, чтобы получить пресловутое “удостоверение личности”, без которого я не мог ни жить, ни вернуться на родину. Было часов девять, от силы десять утра. Удостоверение личности имело номер и дату выдачи, их следовало указывать в самых разных ситуациях, но это не был ни внутренний паспорт, ни заграничный. Удостоверения были трех типов: обычные, для иностранцев и для иностранцев без гражданства. Я гордо предъявил милиционерам письмо из французского посольства с фотографией, не сообразив, что это письмо делает мой случай особым, а если бы я просто показал им справку об освобождении, на которой был указано, что я француз, мне бы, вероятно, выдали бесценное удостоверение личности, и уже на его основании я бы мог просить выездную визу. Теперь же все пошло не так. Бюрократ пошел совещаться с начальством, вернулся с сообщением, что у них кончились формуляры и что мне следует прийти еще раз через пять дней. После пяти дней в поезде – еще пять дней, мне показалось, что это вечность».