И вот на повестке дня опять вопрос об отъезде. Жак-француз снова обратился с просьбой о репатриации, на этот раз в Польшу. Но ему потребовалось много упорства. Впрочем, упорству он долго и прилежно учился в школе ГУЛАГа. А между тем время шло, и в 1959 году начальник КГБ, с которым они осторожно «обнюхивали» друг друга, когда Жак только прибыл в Самарканд, выдал ему справку о реабилитации.
24. Никите Хрущеву тчк Я Жак Росси зпт свободный гражданин зпт начинаю голодовку зпт неограниченный срок пока не умру
Среди вас, живых, я словно на каникулах. Шесть раз я смотрел в глаза смерти, четырежды чудом остался жив.
Жак Росси
Спустя какое-то время Жак Росси получил в ответ на свое обращение телеграмму с красной «шапкой», по которой белыми буквами было напечатано: «Государственная». Вот что в ней говорилось: «Приглашаем польского гражданина Франтишека Ксаверия Х. явиться в посольство Польши для подготовки документов, необходимых для его репатриации». К телеграмме прилагался перевод на шестьсот рублей для оплаты билета Самарканд – Москва и дорожных расходов. Это послание изумило нашего француза, который на самом деле не ожидал ничего подобного.
В принципе он не имел права путешествовать без удостоверения личности, тем более так далеко. В окрестностях Самарканда милиция его знала, между тем как в других местах без документов ему грозили новый арест и возвращение в ГУЛАГ. Но не тот человек был Жак, чтобы бояться риска. «Как только я получил телеграмму, сразу пошел к директору института, который был важной шишкой в местном отделении партии, и попросил у него десять дней отпуска, чтобы воспользоваться приглашением польского посольства. Директор удивился и попросил показать телеграмму. Он попытался меня отговорить, но я напомнил ему, что Польша – суверенное дружественное государство, и он склонился на мои доводы. Он предоставил мне целых две недели отпуска, и более того, он даже снабдил меня документом, удостоверяющим, что я сотрудник его института. За неимением удостоверения личности этот документ мог выручить меня, если возникнут сложности. И всё же я так боялся самаркандской милиции, что взял свою “правительственную” телеграмму и пошел с ней на прием к тому самому начальнику, который годами отказывал мне в формуляре, нужном для получения удостоверения личности. Он удивился и заметил, что впервые сталкивается с подобным документом. Потом он сказал:
– Но вы не имеете права покидать город!»
Жака это не порадовало, но он был упрям, а главное, отважен. Если милицейский начальник обратится за сведениями к директору института, он может помешать Жаку уехать любым способом, например организует в вагоне потасовку и задержит его как свидетеля. Из осторожности Жак обставил свой отъезд как можно торжественнее и попросил коллег, преподавателей и научных работников, проводить его на вокзал и побыть с ним до отхода поезда. «В купе мои друзья встретили знакомых из другого научного института, уезжавших на конференцию, так что у меня теперь были на всякий случай другие потенциальные свидетели. И всё же мне было тревожно. Я слишком хорошо знал, что в случае ареста милиция просто прикажет ученым: