. Выдержать фашистские застенки было для коммуниста делом чести, в отличие от коммунистических, означавших для него сплошное отчаяние».
В Москве Жак явился в штаб-квартиру. Его начальник Краецкий отсутствовал. Уже два дня его никто не видел. Никто не знал, где он. В кабинетах царил ужас. Повсюду шли аресты. Никто не осмеливается вслух предположить, что начальника арестовали – возможно, он на секретном задании? Предположить, что такой человек может быть арестован, значило заниматься антисоветской пропагандой. А если его близкие узнавали, что его в самом деле задержали, они начинали ждать, что за ними тоже скоро придут. Жак вошел в здание; у него, как всегда, были с собой маленькие подарки для тех товарищей, которые никуда не ездили. Он привозил всякие мелочи, чулки для девушек, зажигалки, авторучки для всех, всё то, чего не купить было в Советском Союзе. Он всегда поддерживал сердечные отношения со стенографистками и мелкими служащими секретной службы.
Но на этот раз, когда он вошел в здание, его поразила метаморфоза: «Вдруг оказалось, что все эти товарищи, которых я прекрасно знал и которые прекрасно знали меня, смотрят на меня стеклянными глазами. Как чучела зверей. Ничего не выражающие лица! Они меня явно узнавали, но скользили по мне взглядом, как по стенке. Мне стало жутко. Всё это были хорошо знакомые люди. На мои вопросы отвечали односложно: да, нет, не знаю. Смертельно боялись сказать что-то такое, что можно будет использовать против них».
Тем не менее он назвал свое имя и звание при входе в отдел, спросил, можно ли увидеть начальника – так полагалось, когда агент возвращался из-за границы. Его шеф Краецкий отсутствовал, его послали к другому, который должен был решить, где его поселить. Тот не прогнал его взашей, а отправил в гостиницу «Интурист», где жили агенты, приехавшие ненадолго; Жаку предлагают прийти завтра: «возможно, товарищ будет на месте». На другой день Краецкого опять нет. В следующие дни Жак приходит на службу ежедневно с тем же результатом.
Он находит другого начальника, который назначает ему встречу еще через пять дней. А через пять дней сообщает, что сам здесь недавно и пока не имеет возможности принять Жака. По меньшей мере через две недели он все-таки находит для Жака время и начинает разговор с восклицания:
– Ну вот, я принял наконец дела в этом борделе, который тут развел гитлеровский агент Краецкий!
Жаку не требуется дальнейших объяснений. Он тут же понял, что его начальник арестован. «Я сразу стал возмущаться: “Ах, этот подлец Краецкий! А ведь прикидывался убежденным коммунистом! Я и на даче у него бывал, и сына его видел, я-то думал, что он прекрасный парень! Воистину, никому нельзя доверять!”» Новый начальник, высоченный краснолицый казак по фамилии Черномордик, назначил ему явиться еще через две недели. Когда Жак пришел, Черномордик уже был арестован, в свою очередь. «И опять не было начальника. Потом меня срочно вызвали. Долго же мне пришлось ждать! Когда меня в конце концов тоже арестовали, я уже был вполне к этому готов. В глубине души я знал, что по-другому эта история кончиться не могла».