Язвительный и насмешливый набросок Жака запечатлел сцену: исследование ануса почтенного сорокалетнего бородача. «Контрреволюционер» подставил мягкое место пронизывающему взгляду охранника, который склонил к нему голову, увенчанную фуражкой с красной звездой. Звездные лучи сияют как раз над отверстием, которое обычно люди прикрывают из стыдливости. Жак, фаталист ГУЛАГа, – мастер комиксов на тему «Тинтин в Стране Советов», исправленных и дополненных настоящим зэком. Например, рисунок «Сибирская сказка», сохранившийся среди его набросков, изображает историю птички, которую угораздило упасть в лепешку, оставленную коровой, но, к несчастью, из кучи дерьма ее спасла… кошка. Из этой поучительной истории автор извлекает несколько выводов: а) в Сибири нужно очень хорошо подумать, прежде чем действовать; б) тот, кто накакал вам на голову, не обязательно ваш враг; в) если вас вытащили из дерьма – не спешите радоваться; г) тот, кто вас вытащит, не всегда вам друг.
Но в тот самый первый день у Жака не было настроения рисовать. Он оделся, забрал свои вещи. У него еще оставались пальто из верблюжьей шерсти и огромный чемодан, багаж мнимого южноамериканского буржуа, отдыхающего в Испании. Охранник приказал ему достать из чемодана чистую рубашку и зубную щетку. А затем:
– Руки за спину!
«Когда мне предложили взять рубашку и щетку, я отказался, потому что был уверен, что допущена ошибка и скоро меня отпустят. Зачем таскать за собой вещи, если завтра я выйду на свободу? Я сказал, что не возьму ничего, что мне незачем».
Я вновь и вновь возвращаюсь к этой сцене в разговоре с Жаком. Как он мог так ошибаться? Или он нарочно хотел бросить им вызов, чтобы они поняли, что неправы на его счет? Жак отвечал, что в последующие дни никак не мог опомниться от изумления, видя, что никто и не думает исправлять допущенную ошибку.
Его повели через двор. «Там были деревья… Я обрадовался… Я уже сорок восемь часов не видел неба!» Его отвели в корпус, где ждал другой охранник.
Еще одна дверь отворилась. Дверь его первой камеры. И вот он, сам того не зная, очутился в самом сердце системы, которая более двадцати лет будет тщетно пытаться его перемолоть. И точно как в черном вороне накануне – никакого оконца, никакой щелочки, никакое судебное решение не даст ему избежать общей судьбы. Отныне человек на месте, а дело найдется.
2. Иностранцев не пытают!
Всех не перечешешь, но стремиться к этому надо!
Парафраз знаменитой неприличной пословицы. Приписывается то Ежову, то Сталину
Когда открылась дверь камеры, у Жака уже ничего не было, кроме костюма и замшевых туфель, которые были на нем в день ареста. Он был уверен, что его освободят, – у него даже дыхание перехватило. Остановился на пороге. Недоверчивому взгляду открылась камера примерно шесть на одиннадцать метров, с откидными койками вдоль стен от пола до потолка. Когда он вошел, камера, рассчитанная на двадцать пять заключенных, была почти пуста – человек десять, не больше. За день она заполнилась до отказа. Черед два дня там будет сто пятьдесят человек.