Следователь – это человек, коммунист, который добровольно или под давлением «отключал в себе все человеческое». Жака особенно поражала соревновательность, конкуренция, которую начальство раздувало в следователях, этих ревностных подручных системы. «Однажды я подружился с заключенным, который в прежней жизни был следователем. Он посвятил меня в подоплеку, которую раскрывать вообще-то не имел права. Оказывается, следователь, который меня допрашивал, слышал каждый день от своего начальства такие речи:
– Эх, Иван Петрович, вот в другом отделе следователь получил полное признание от ста врагов народа, а ты, сволочь, за то же время только от сорока!
И бедняга, засучив рукава, бросался наверстывать упущенное и обеспечивать шестьдесят недостающих голов под страхом оказаться сорок первым в списке собственных жертв. Один из моих товарищей по заключению, инженер-поляк, трудившийся на каком-то подмосковном заводе, нарвался на особенно гнусного следователя, который допрашивал его без перерыва днем и ночью. Внезапно ад кончился, и ему была дарована неделя передышки, после чего его перевели в кабинет нового следователя. Этот последний ему сообщил, что его предшественник был разоблачен как гитлеровский агент. Инженер вздохнул с облегчением и уже мечтал, что его отпустят на свободу. Ничуть не бывало. Новый следователь, похожий на земноводное, с тиком на левом глазу и железным зубом, измывался над ним еще ужаснее, добиваясь признания в том, что он состоял в заговоре со своим предыдущим следователем… Слыша описание второго истязателя, новый заключенный, только что помещенный к нам, долговязый нескладный парень, спросил у инженера, не было ли у того следователя шрама на подбородке… потому что он самолично арестовал накануне подозреваемого со шрамом и с железным зубом. И мы призадумались, когда же в нашей камере появится тот, кто арестовал этого долговязого. В ГУЛАГе всё постоянно переворачивалось с ног на голову и ни один следователь не знал, где он будет завтра».
На местном языке это называлось «ликвидация ликвидаторов». Самые жестокие допросы на гулаговском языке назывались «активным следствием» или «следствием с пристрастием». Такого рода «обработка» называлась «сделать из подследственного котлетку».
К психическим методам относились шантаж («посадим вашу жену»; «арестуем вашу малолетнюю дочь и пустим к ней нескольких урок»); запугивание; полная изоляция; полное отсутствие юридической информации, невозможность прибегнуть к помощи адвоката: «Шантаж – сильная мера воздействия. Под его влиянием подследственные доносили на самих себя или на совершенно невинных людей. Подвергнуть человека шантажу значит, иными словами, “подобрать к нему ключик”. Ключик – это слабое место каждого человека, то, чего он боится; органы собирали и хранили такие ключи до дня, когда нужно будет пустить их в ход».