Время коротали за практическими заботами, например, чинили одежду. «Когда живешь на полу, одежда изнашивается очень быстро и нужно ее латать с помощью цветных лоскутков. Камера имела право на две иголки, они были задокументированы. Если, к несчастью, одна из них пропадала, начинался обыск, а если ее так и не удавалось найти, всех ждало наказание. К слову, об одежде. Помню, что, на мою беду, у меня была красная пижама, остатки гардероба секретного агента. На каждое празднование Октябрьской революции ее у меня конфисковывали, а то вдруг я, зачумленный политзаключенный, надумаю ею размахивать в честь торжественной даты, а после праздника приходилось подавать заявление, чтобы получить ее обратно.
Чтобы подышать воздухом, мы ходили на прогулку. На это имели право все, кроме наказанных, но экспедиция была еще сложнее, чем на оправку. Теоретически прогулка длилась от десяти до пятнадцати минут, время отмеряли песочные часы в будке охранника. Но нас было слишком много, за часами мы следить не могли. По примерным подсчетам, в Бутырках во время Великой чистки находилось двадцать тысяч подследственных. Двориков не хватало, поэтому гуляли даже ночью. Камеру будили, открывали окошечко:
– Встать! Приготовиться к прогулке!
Тут все резко просыпались и начинали суетиться, срывались с откидных коек, из “метро” и с “самолетов” (настил для спанья между нарами от стены до стены). В Бутырках мы ходили по кругу парами, руки за спиной, во дворике размером приблизительно пятнадцать метров в длину и восемь в ширину; нас там было несколько десятков, как в колодце. Разговаривать запрещалось. Сверху наблюдал охранник, при малейшем нарушении всех немедленно загоняли обратно в камеры. Однажды днем я заметил летящего голубя – его арестовать было нельзя. Иногда между трещин асфальта пробивался пучок травы. Всему этому я радовался, как подаркам. От товарищей я слышал, что в Лубянской тюрьме, которая тогда была самой большой в Москве, выводили гулять на огороженную крышу».
«Метро» назывались места на полу под нарами. В эпоху Большого террора, когда Жак попал в тюрьму, заключенным часто приходилось там спать, хотя уважающий себя зэк, особенно блатной, никогда до такого не унижался. А «самолеты» – это щиты обычно из трех-четырех продольных и двух поперечных досок размером около 75 на 190 сантиметров. В перенаселенных камерах ими перекрывали пространство между двумя рядами сплошных нар, расположенных вдоль противоположных стен камеры, чтобы разместить на ночь больше народу. Сперва те, у кого не было места на нарах, залезали под нары. Когда людей было слишком много, все ложились на бок, и повернуться на другой бок мог только весь ряд целиком.