Старку стыдно было наблюдать за её мучениями. Если бы она хоть немного перестала дичиться, он бы уже подошёл и предложил помочь, но стоило лишь оказаться в поле её зрения, как Ванда тут же хмурилась и ощетинивалась, словно ёж. Это раздражало. Её родители в детстве не учили быть с окружающими дружелюбнее? Ах, да…
Тони чувствовал себя старым. Ему это не нравилось. Когда ты постоянно занят и греешься в лучах славы круглые сутки, удаётся как-то игнорировать число свечек на праздничном торте. Когда рядом тысячелетние боги, ты вечный юнец. Но вот когда смотришь на Ванду – этого нервного маленького ребёнка – чувствуешь себя старым. Её повадки, юношеский максимализм, эта привычка так странно смотреть на всех и вся и нехватка социальных навыков совершенно дезориентируют.
Тони хотелось, чтобы она смотрела на него приветливее. Хотелось подойти уже, заправить мешающие, вечно распущенные волосы ей за ухо и объяснить, как писать отчёт. Ванда шарахнулась уже тогда, когда он только начал протягивать руку к её волосам. Она смотрела на него так, словно в руках он держал зажжённую спичку, готовый немедленно поджечь её. И это страшно обижало.
Следующее задание они выполняют порознь, и когда пришло время сдавать отчёт, у Ванды снова был напряжённый вид. Тони, как бы случайно, поинтересовался её заданием и попросил почитать бумаги перед сдачей. Ведь ему интересно, научилась ли она не лезть на рожон или в этот раз её снова кто-то прикрывал.
На подколки девушка не отреагировала, даже выражение глаз не поменялось. Она быстро закрыла папку с пустыми листами и весь её вид буквально говорил:
«Ну что ты ко мне пристал? Отвянь»
Она быстро ушла, вся какая-то сгорбленная, лохматая, будто она не причёсывалась уже неделю, оставляя Старка в недоумении. А действительно, какого чёрта он вообще к ней пристал, почему постоянно лезет к ней, а когда она просто проходит мимо, то он не отрывает от неё взгляда? И какого хрена его так заботит её состояние, а то, как она его молча отшивает, рождает в душе смешанные чувства. Нечто среднее между желанием подколоть и обидой, что им не восхищаются. И что-то ещё. Чувство, возникающее, когда видишь маленькую глупую девочку, слишком юную, чтобы владеть такой силой. И жалость: она осталась одна, Пьетро мёртв, и никто о ней не заботится.
И что произошло бы, если бы он не защитил её тогда от пуль? Старку казалось, что после того случая на его плечи легла ответственность. Он должен был следить за Вандой, чтобы она не совершала глупостей. Видясь с Роджерсом, Старка так и подмывало саркастично упрекнуть Капитана в том, что он не следит за своей подопечной, которая проявляет на заданиях странную склонность к самоубийству. Но так и не решился, и чёрт знает почему.