– Вы любите ее больше, чем я; послушаешь вас – испугаешься, – сказала она. – Нет, больше она ничего не чувствовала. Только иногда боли в руках и ногах, тяжесть в голове… Но мы энергично за все это примемся.
– Кушать подано, – объявила служанка.
Мебель в столовой – стол, буфет, восемь стульев – была из красного дерева. Розали задернула темно-красные репсовые шторы. Простая висячая лампа из белого фарфора, в медном кольце, освещала накрытый стол, симметрично расставленные тарелки и дымящийся суп. Каждый вторник обеденный разговор вращался вокруг все тех же тем. Но на этот раз, естественно, заговорили о докторе Деберле. Аббат Жув отозвался о нем с большой похвалой, хотя врач и не отличался благочестием. Он считал, что Деберль – человек с прямым характером и добрым сердцем, прекрасный отец и муж, – словом, подает наилучший пример другим. Жена его также была, по мнению аббата, милейшим существом, а несколько порывистые ее манеры – плод своеобразного парижского воспитания. В общем, это прелестная чета. Элен было отрадно слышать это; она была такого же мнения о докторе и его жене; слова аббата поощряли ее не прерывать отношений, завязавшихся у нее с четой Деберль и вначале несколько пугавших ее.
– Вы слишком уединяетесь, – заявил священник.
– Несомненно, – поддержал его господин Рамбо.
Элен смотрела на них со своей спокойной улыбкой, как бы говоря, что для нее достаточно их общества и что она опасается новых дружеских связей. Но уже пробило десять часов. Аббат с братом взялись за шляпы. Жанна уснула поодаль в кресле. Они на мгновение наклонились над ней и удовлетворенно покачали головой, видя, как безмятежно она спит. Потом на цыпочках удалились; в передней они промолвили вполголоса:
– До следующего вторника.
– Я и забыл, – пробормотал аббат, поднимаясь на две ступеньки назад по лестнице. – Тетушка Фетю заболела. Вам следовало бы навестить ее.
– Я схожу к ней завтра, – сказала Элен.
Аббат охотно посылал ее к своим бедным. У них бывали по этому поводу долгие беседы вполголоса, свои особые дела, в которых они понимали друг друга с полуслова и о которых никогда не говорили при других. На следующий день Элен вышла из дому одна: она избегала в этих случаях брать с собой Жанну, с тех пор как девочка целых два дня не могла избавиться от нервной дрожи, побывав с матерью у нищего, параличного старика. Элен прошла по улице Винез, свернула на улицу Ренуар, а затем спустилась по Водному проходу: то была странная лестница, стиснутая между каменными оградами садов, крутая улочка, спускавшаяся с высот Пасси к набережной. Внизу, в ветхом доме, жила тетушка Фетю. Она занимала освещенную круглым слуховым окном мансарду, где едва умещались убогая кровать, колченогий стол и продранный соломенный стул.