- Ты думаешь, что-нибудь переменилось? – сказала Комякова. – Не думаю. Разве что кто-то научился одеваться.
Кира уже хотела ей возразить, как к ним подошла очень странная женщина с утиным носиком, в платье, напоминающем опрокинутый горшок, со старенькой девушкой с таким же носиком и в таком же платье (должно быть, дочь) и гипнотически, в упор, глядя Комяковой в глаза, стала рекламировать какую-то совершенно особенную керамическую плитку. Где же она ее видела? Мучительно, как это бывает, вспоминала Кира. А! Много лет назад на кухне у Варениной и именно она, эта женщина, предлагала оделить всех копченой колбасой. Когда ода во славу керамической плитки достигла апогея, и в ход пошли такие сокрушительные аргументы, как египетские пирамиды и Великая китайская стена, глаза у женщины стали совершенно безумными (это безумие отразилось и в глазах ее дочери, словно они были двумя сообщающимися сосудами), Комякова взяла Киру за руку и решительно пошла к выходу.
- Не выношу, когда столько женщин в одном месте… - повторила Комякова.
Не очень-то она любила женщин. Но в этой ее нелюбви было что-то более сложное, чем нелюбовь. Она с ними не совмещалась, как бывает, не совмещаются родители с похожими на них детьми. В них она не любила то, что не любила в себе.
Надо сказать, что к тому времени она уже не возглавляла канал телевидения, а была заместителем управляющего большого, сложного устройства холдинга. В нем выпускалось несколько газет, два журнала, небольшой детский журнальчик и, кроме того, в коммерческих целях, откровенно коммерческую литературу. Один из отделов, вроде бы незначительный, вроде бы так, временный, занимался торговлей. Торговали всем, без разбора, немецкой и итальянской, где-то уцененной, где-то вышедшей из моды одеждой, аппаратурой, сахаром и даже водкой. И вот этот, формально, вроде бы незначительный отдел на самом-то деле, неформально, был самым значительным, весомым и влиятельным, а его начальник – щуплый и невзрачный человек по фамилии Худош - одним из первых лиц холдинга, этаким серым кардиналом. Именно с ним, как оказалось, Комякова давно уже вела самую непримиримую войну, одним из эпизодов которой был известный случай, когда на каком-то торжестве или юбилее она выплеснула ему в лицо бокал шампанского. Бакал был большой, шампанского много, так что можно представить, что это такое было. Худош развернулся и инстинктивно хотел ответить, даже поднял руку для ответного удара, небольшую, но все-таки мужскую, однако сдержался… и только вынул из кармана носовой платок.