Когда все в квартире было окончательно устроено, Комяковой почему-то сделалось скучно, а потом захотелось что-то поменять местами. Муж, вложивший во все это благоустройство много труда, а еще больше – любви, возражал, Комякова настаивала и тогда они впервые поссорились. Так. Незначительно. Тут же и помирились. Однако скучать Комякова не перестала, и скука эта только усиливалась, превращаясь постепенно во что-то привычное, окрашивая все вокруг в серые тона, концентрируясь в совершенно непонятном месте – не то возле сердца, не то в животе. И начинались такие приступы именно тогда, когда она переступала порог собственного дома. Так что однажды между ними произошла уже основательная ссора, даже не ссора, а настоящий взрыв.
Они отмечали годовщину своей свадьбы в ресторане, а рядом, за соседним столиком, праздновала чей-то день рождения компания женщин. Комяковой было в очередной раз скучно и она отпускала едкие замечания по поводу оркестра (обычного ресторанного оркестрика), окружающих (тоже вполне обычных людей) и ресторанной еды. (Цыплята-табака действительно были худоваты и хиловаты, но это тоже объяснимо, потому что им полагалось уместиться на тарелке.) Мужу, напротив, все это очень нравилось, он с удовольствием ел и пил и в конце-концов резко сказал, чтобы она успокоилась и не портила ему настроения.
Женщины, праздновавшие чей-то день рождения за соседним столиком, вернее, за двумя столиками, сдвинутыми вместе, вначале вели себя смирно, но потом, под влиянием алкоголя, стали все больше расходиться, все оживленнее говорить и все громче смеяться. До Комяковой доносились обрывки их разговоров о мужьях, детях, каком-то Коле, а также рецептах выпечки и наилучшего квашения капусты. Были эти женщины разные, конечно, но в то же время чем-то неуловимо похожи – в костюмах или платьях джерси, плохо и стандартно скроенных, но одинаково обтягивающих их или усохшие, или, и в основном, довольно-таки расползшиеся тела. Потом они пошли танцевать друг с другом, тоже расходясь все больше и больше. Крупная женщина в кремовом платье, только подчеркивавшим ее выступающий живот и безобразные жировые складки на бедрах, чуть не столкнув Комякову со стула, протиснулась в центр зала и стала танцевать одна, даже с каким-то восторгом, задирая юбку кремового платья-джерси гораздо выше толстых, обрюзгших колен. И все женщины, праздновавшие чей-то день рождения, танцевали все восторженнее, как какие-то вакханки, на время позабыв про мужей, детей и какого-то Колю, по их лицам тек пот и до Комяковой доносился терпкий запах подмышек, дешевой пудры и плохих духов.