– Вот этот валун – Моцарт? Вот эти тяжелые темно-зеленые пальмовые листья – Моцарт? Вам изменяет вкус, госпожа музыкантша. Что ты всё время смеёшься? Куда ты ведёшь меня?
– Вон там растут груши. Я очень люблю груши. Достанете мне одну?
– Вообще-то это не груши, но ладно, пусть сегодня будут грушами.
Они шли по белому песку мимо красных цветов, приминая зеленые травинки.
– Ты знаешь, я всегда старости боялась больше смерти.
– В 40 лет стареть не хочется, а в 70 захочется пожить подольше. Это нормально.
– А ты когда-нибудь видел фиолетовые бананы? Я видела. В интернете.
– Какое несоответствие вкуса и цвета. Бананы должны быть желтыми.
– Ты так считаешь?
– Да.
– Я могу бесконечно задавать вопросы и говорить глупости.
– Я наслаждаюсь.
Они подходили к высокому дереву. Широкий ствол был покрыт морщинистой коричневой корой. С веток свисали плоды, похожие на груши. С некоторых на землю и кору капал сок. На это лакомство собирались бабочки и разноцветные жуки. Наевшись сладкого, они отправлялись к подножию дерева, где с гладких камней падал небольшой ручей, и сливались там с пестрой радугой.
– Посмотри, дерево плачет.
– В раю не плачут.
– Ты мне грушу достанешь?
Аша оглядел ствол, обошел вокруг дерева, не представляя, как он заберется наверх по такой вертикали, и, подсчитывая, сколько ссадин он здесь может получить, и в какой момент порвутся его любимые шорты.
– Оно грязное и липкое.
– Не обращай внимания. Лезь.
– Легко тебе сказать.
Он поднял голову. Солнечные лучи ослепили его, потом разбежались перед глазами желтыми кругами. В носу щекотало, глаза слезились, и все в них стало переливаться и преображаться: формы листьев и плодов расплывались, становились акварельными. Радужные искры бесконечно сверкали. И казалось, будто это все уже когда-то было с ними: вот он вскарабкался на ветку, вот срывает грушу, а вот протягивает ей, и она счастливо улыбается. «Я это вспомнил? Но когда это было с нами?»
Солнце светило так ярко. От этих картин стало тепло сердцу. Аша невольно улыбнулся.
– Ладно, хватит смотреть мультфильмы. Вон там висит одна красавица. Сейчас я её…
На полпути к цели Аша решил перевести дух. Он обхватил ствол руками и ногами и повис так над землёй. Под деревом ходила Саша и что-то подбирала с камней.
– Только ничего там не ешьте! Дождитесь груш! – крикнул он ей и, решив продолжить путь, вдруг понял, что прилип к этому дереву. Прилипший Аша звонко, по-детски, смеялся над самим собой.
«Вот дурак! Куда меня понесло? А если она не съест грушу, то что будет? »
Ему было приятно и весело отлепляться от этого глупого дерева, которое плачет в раю, слышать его запах, ощущать пальцами фактуру, обнимать его теплый ствол и придумывать, что и дерево обнимает его, подпевать его скрипу и гулу «Ом Намах Шивая» и существовать просто и безоценочно. «Не плачь, дерево, не плачь. Ты ни в чем не виновато. Все прощены. Все прощены». А потом снова проживать это дежа вю: золотая солнечная акварель сквозь листву, он срывает мягкую грушу, протягивает ей. Всё в этом видеоряде было знакомо, от линии до оттенка: и вот этот промелькнувший взмах сине-зеленого крылышка, и как она откусывает кусок, облизывает пальцы и говорит: