Вот на штришке «Братислава» у меня вещание домашнего радио, самоедство: «Ничего не выйдет»; «Я тебе говорила»; «Так тебе и надо»; «Лентяйка»; «Ничего-то не можешь сделать нормально»; «Вот узнают, какая ты»; «Эх, ты!» – бывает и погрубее, и иногда даже что-то про карьеру дворника. А я спорю, переживаю, доказываю что-то, уговариваю себя не слушать.
А потом – пальцами за теплую костяную поверхность – р-р-раз! – и прикрутила громкость. Или вовсе выключила.
Пусть отдохнет.
Или сдвинула в сторону оранжевый штырек. «Маяк передает легкую музыку…»
– А если не получается?
Ничего. Быть собой. Оставаться в себе. Не требовать от себя университета в первом классе школы. Не пытаться его сымитировать. Можно прекрасно сыграть английскую королеву, но, когда погаснет свет, останется только нервная актерка в костюме королевы. Чтобы обрести мудрость жизни, нужно ее прожить. Чтобы вырасти, нужно позволить себе расти, быть гусеницей, быть куколкой, пожить с хлипкими, слабыми крыльями. Единственный способ – быть открытым к росту, доверять смыслу темного глухого кокона, доверять боли прорезающихся крыльев и не убегать.
Наш внутренний мир – хрупкая конструкция.
Когда твоя жизнь достаточно долго идет в одном направлении, ты постепенно осваиваешь это пространство, ставишь подпорки кренящимся стенам, перебрасываешь дощечки через ямы, втыкаешь фанерку «Зыбучие пески, опасно», обматываешь изолентой искрящее. И вроде ничего так квартирка получается, не Версаль, конечно, но где по стеночке, где закрыв глаза от страха, а где уверенно, даже жить можно.
А потом с улицы приносит Большие Перемены.
Рождается ребенок. Теряешь работу. Начинаешь бизнес. Бросаешь бизнес. Разводишься. Женишься.
И вот это все на веревочку подвязанное, на жвачку приклеенное, наспех закрашенное вдруг начинает шатать. Трескаются обои, обнажая пожелтевшие газеты времен детства и даже иногда чьи-то как бы кости. Крепкая лестница вдруг скрипит и проваливается трухой. Сделаешь шаг назад – и вот уже тонешь в трясине. Как так? Откуда трясина? Ее же не было?!
«Не-е-ет, – шепчут тебе вдруг искривившиеся, внезапно чужие стены. – Она всегда была. Ты просто давно не ходила в этот угол. Ты думала, тебе больше не придется туда ходить. Ты делала вид, что его нет».
И очнувшись после двух дней борьбы за воздух, ты по-новому оглядываешь свой бывший сносный мирок.
И вынуждена вспомнить темные углы и чудовищ в них.
Вздохнуть и приняться за работу. Посветить фонариком во тьму.
Чинить. Осушать. Очищать. Проветривать. Искать смыслы.
Мы всегда в этом маятнике – между мастерством и неумением, всегда в пути.