В голове смутно зашевелились детские воспоминания. Кажется, такое было в сказках. Река Смородина, Калинов мост… Преграда между миром живых и миром мертвых. Если это и в самом деле они, то бабка права — как попадем туда, назад дороги не будет.
— Так что ступайте, касатики, отсель. Неча вам тута делать.
Но ведь для чего–то разрабы поставили там эти руины?! Для чего–то мне приснился пророческий сон? А в том, что он был пророческим, я ни секунды не сомневался. И, подняв руку, сказал:
— Готов рискнуть.
Бабка перевела на меня нетерпеливый взгляд и уже открыла рот, чтобы сообщить, что она думает о моих умственных способностях, как вдруг лицо ее замерло. В глазах появилась настороженность, она окинула меня цепким взглядом и вдруг усмехнулась.
— А что? Ты, могет, и пройдешь.
Мужики зашумели.
— Почему это он пройдет, а мы нет?
— Потому как вы все обычные, а он многоликий! — отрезала бабка, и все разом открыли рты.
Яга между тем, переводя взгляд с одного на другого, внимательно изучала наши лица. И, поморщившись, резюмировала:
— Обшиблась я. Среди вас есть и двуликий, но молодой, а потому пока пройти не смогет. Только этот, и боле никто.
Она ткнула в меня узловатым пальцем, и я почувствовал пробежавший по спине холодок.
— В общем, слухай, касатик. Коли готов ты своей жизнью рискнуть, да не раз, то сделаю, как положено.
У меня, наконец, прорезался голос, и я поинтересовался:
— И как же положено?
— Надобно подвергнуть испытанию твою удачу. Ежели повезет — отправлю завтра тебя на Калинов мост и пройти помогу. Ну, а коли нет — уж не обессудь, сожру и не подавлюсь.
Хм… Может, таким образом проверяется вовсе не удача, а смелость? Ведь мы, по идее, не должны понимать, что лежим в вирткапсулах и участвуем в игре. Я‑то догадался, но кто из админов об этом знает? Здесь все воспринимают окружающий мир как реальность, и ценят свою жизнь. Может, так и проходит пресловутый отбор тех, кто потом получит Фиолы? В конце концов, я ничего не теряю.
— Согласен, бабушка. Говори, что надо делать.
Яга радостно осклабилась и, прихрамывая, скрылась в избе. В окнах замелькал огонек свечи. Очень скоро она вновь появилась на крыльце, неся в одной руке старую шапку–ушанку, а в другой — мешок и небольшой кусочек угля.
— Вот, гляди, добрый молодец, — она достала из шапки несколько деревянных плашек и взяла две из них. — Я теперича напишу вот на этой «Жизнь», а тута вот — «Смерть».
Говоря это, она вывела углем на каждой из двух деревяшек по одному слову и сунула мне под нос.
— На–ка, убедись. Все без обмана. Уразумел? Вот, кладу обе в этот полотняный мешочек. Утрась какую метку вытянешь при всем честном народе, такая тебе судьба и выпадет. Но помни, кристаллы ваши да защиты не помогут — коли смерть выберешь, помрешь навсегда!