Едигей несколько остыл лишь тогда, когда Мансур пояснил, что на том берегу оказался не просто дозор орысов, а хорошо укрепленный пункт обороны, который пришлось штурмовать. Едигей приказал позвать разведчиков, которые несколько дней назад были здесь в окрестностях деревни. Они привезли сведения об орысах, стоявших в самой деревне, но ничего не сообщили об этом дозорном отряде и сооруженной в лесу засеке.
– Почему вы ничего не сказали об орысском дозоре на том берегу!? – спросил Едигей тоном ничего хорошего для разведчиков не предвещавшем.
Трое разведчиков растерянно переминались перед восседавшем на коне Едигеем.
– А может вы просто поленились осмотреть тот берег. Там же снег глубокий, зачем мучиться. Увидели, что орысы в деревни по домам сидят и у огня греются и сразу назад поспешили!?
– Нет… нет, мы тут все облазили, не было на том берегу никаких орысов, – молящее оправдывались разведчики.
Но темник их уже не слушал.
– Мне не нужны такие разведчики, которые свое дело делают кое-как. Другим будет наука, – Едигей сделал знак нукерам, и они тут же переломали хребты всем троим.
Когда воевода Дорож на взмыленном коне прискакал в стан Великого Князя, там царила относительно мирная атмосфера. Воеводу даже не хотели пускать в избу, где ночевал Юрий Всеволодович. Но тот стал кричать прямо с улицы, чтобы быть услышанным и спокойно почивавший князь услышал.
– Обошли нас княже, татарва поганая, несметные тысячи. Мы их из-за реки ждали, а они берегом пришли!
Увидев запыхавшегося воеводу и осознав слова его, Великий Князь задал естественный вопрос:
– А полк… полк твой где!?
– Там в Мышлице и Боженке… полег. Со мной не более десятка прискакало.
– А ты как здесь… почему не с полком?
Юрий Всеволодович с тех пор как узнал о падении своей столицы, гибели своего семейства, и ужасной участи любимой жены… Он сильно изменился и из самоуверенного властелина, уже двадцать лет сидящего на великокняжеском престоле, превратился в обыкновенного пожилого человека, готового под давлением трагических обстоятельств закончить свой жизненный путь. Потому извести о разгроме полка не столько его поразило, сколько добавило унылости и пессимизма. Он еще как бы по инерции продолжал ощущать себя повелителем, потому и задал этот вопрос – почему воевода бросил вверенный ему полк.
Но Дорож всю тридцативерстную дорогу размышлял именно над этим и вопрос не застал его врасплох:
– Как же надежа князь, остановить поганых не было никакой мочи. Я уж думал с дружиной тоже там лечь. Да кто ж тебя бы упредил тогда, что татарва несметной силой валит от Мышлицы. Они бы сюда пришли и ты бы тоже ничего не знал, не изготовился. И гонца послать я никак не мог, все уж побиты были или в бой вступили. Вот и пришлось самому спешить…