Емельян старательно изображая добродушную улыбку, часто закивал головой.
Он осторожно, стараясь, чтобы этого не заметил Петров, потянулся рукой к кобуре.
– Да не лапай ты свой парабеллум, Фолин! Не дергайся! У тебя там, в магазине, нет ни одного патрона. Я позаботился. Все боеприпасы у меня, в дорожном мешке.
– Сволочь! Ну, хорошо. Ты меня убедил. Но почему это я должен с тобой делиться? Почему, Петров?
– А почему я с тобой делюсь? Не понимаешь, Фолин? Объясню. Нам надо выследить Гришку Рокосуева с его бандой, ну, не с бандой, а группой анархистов. Когда они возьмут клад, мы без особого труда перестреляем их из засады. Вдвоём, понятно, такое сделать – надёжнее. И никто нам не должен помогать, никакие такие красные… нанайцы.
– Там должна существовать партийная ячейка. Там немного, но есть… красных нанайцев. Обязательно и непременно!
– Где и когда ты, Фолин, видел красных нанайцев? У тебя, что с головой, не ладится? У тебя Барахчан из головы последние мозги вышиб?
– Да ты оборзел, Петров! Впрочем, давай шелести языком дальше!
– Да и нам не нужны свидетели! Это раз! И два… то, мне придётся повториться, что не существует в природе ни одного нанайца, ульча или нивха, который бы всем сердцем полюбил большевиков, тем боле, чекистов. Притворяться они могут, а потому – и опасны. Патроны к парабеллуму получишь только на месте и в тот момент, когда нужно будет стрелять. План такой: я целюсь в тебя, ты – в них.
– Ты, Лёня, молодец! Ты герой! Ты всё продумал. А ведь я, грешным делом, всегда считал тебя полным дурачком, мешком с гнилыми портянками. Одним словом, ты меня убедил. Твой план, Петров реален. Сделаем дело, а потом, чёрт с тобой, пойдём в Маньчжурию или, как там она ещё называется, в Маньжу Го.
Петров стал улыбаться во весь рот, радовался, что всё получается именно так, как задумал он. Емельян обнял его левой рукой, а правой вытащил, откуда-то, из-за пазухи нож и нанёс Петрову резкий и точный удар в область сердца.
– Скотина,– тихо произнёс, падая на палубу и умирая, Петров.– Какая же ты скотина, Емелька! Последняя сволочь…
– Прости, Петров,– сказал Емельян, скорее, уже сам себе, а ни кому-нибудь другому.– Спасибо за беседу. А товарищ Михаил так просто меня не возьмёт! Есть ведь ещё Феликс Эдмундович Дзержинский и Партия…с большой буквы. И ни в какую Маньчжурию я не пойду и не поеду. А направлюсь, может, сразу лично к самому товарищу Ленину.
Емельян торопливо, тут же, выгреб из вещмешка Петрова все имеющиеся патроны и набил ими карманы. Его заряженный парабеллум устроил у себя, в кобуре. Потом подтащил труп Петрова к корме и сбросил его в волны бурлящей реки. Был Петров – и нет Петрова. Амур всё скроет – концы в воду!