Затем, она ушла, оставив нас.
Я открыла дверь.
Комнатка напоминала мою комнату. Только то, что нужно – стол, кресло, маленький диван, шкаф с книгами и полка, на которой благоухали ромашки. Наверное, я унаследовала эту лаконичность от нее.
Фелисити по первой не заметила нас, разглядывая свои сморщенные, сухие ладони. На ней был бледно-голубой чепец, свободное платье-сорочка такого же цвета. Укрыв ноги одеялом, старушка полусидела –полулежала на кровати, освещенная солнцем, бьющим из открытого окна, за которым шумела старая яблоня.
Глаза, как и у папы, серые, как море в шторм, волосы и брови посидели, и кроме глаз и тонкой полосы бледно-розовых губ ничего не отличало ее от белой простыни, на которой она лежала.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, медленно заходя к ней, и садясь в кресло напротив кровати. Лиан встал рядом и чуть позади, держась за спинку кресла.
В глазах бабушки я прочла удивление, в потом медленно, пришло узнавание.
– Ты ничуть не изменилась, – произнес ломкий, чуть слышный голос, – ты наконец пришла ко мне.
Она улыбнулась, как ребенок.
Но бабуля не могла меня узнать. Я ведь была у нее совсем малышкой. За кого она меня принимает?
– Как вы себя чувствуете, Филисити? – осторожно поинтересовалась я, стараясь не напрягать больную память.
– Намного лучше, чем тогда, когда мы играли с братом, и он попал мне песком в глаза, – сухо засмеялась она, – ты разве не помнишь этот день? Ты готовила блинчики. И как раз пришел он.
Вдруг она кивнула на Лиана.
Я бы совсем списала это на бред сумасшедшей, вот только Лиан почему-то не смутился. Наоборот, он свел брови, наморщив лоб.
– Простите, не помню, – продолжила я, не понимая, как вести ее к отцу, – Вы ведь замужем?
Ее мутный взгляд устремился к окну.
– Тяжело было выйти замуж, – теперь она будто говорила сама с собой, – когда твоя семья проклята. Когда ваш род начала прокаженная принцесса.
Я снова посмотрела на Лиана, но он слушал ее внимательно. Сложилось впечатление, что я одна тут чего-то не понимаю.
– О чем вы? – на этот раз спросил Лиан.
Бабушка сначала пожала плечами, но потом нехотя начала говорить.
– Виктория, сестра королевы. Полюбила юношу, а он оказался проклятым, темным существом. Он ее околдовал, и она понесла от него ребенка. Необычного ребенка. Сильного. Виктория отдала его добрым людям, а сама, не справившись с горем потери любимого, вернувшегося в свой мир, спрыгнула с обрыва. Только ребенка того другие темные прокляли. Наложили чары, из-за которых каждая женщина рода несла в себе темную часть, которую тянуло к таким же темным, как ее предок, а каждому мужчине проклятие охотника, чтобы убивать этих созданий. Никогда в семье не было все ладно, всегда девушки пропадали, их убивали, их тела находили изувеченными и обескровленными, а мужчины гибли в погоне за убийцами сестер, матерей, и дочерей.