– Латуш, могу ли я добраться и как, до мальчишки?
– Да, если ты выполнишь то, что я скажу тебе.
Манасия, ненавидяще следя за египтянином, ответил:
– Хоть на колена – прикажешь – встану.
– Тогда, секарей, поспеши.
– Что? Встать на колени? Да не полоумный ли ты, чтобы я – левая рука Бога…
– Нет, собери свой народ. И как можно больше. И ещё до сумерек поднимись на Масляничную гору. Там у новой беседки – в час. Когда солнце уйдёт за горизонт – появится Иуда.
– А почему я должен верить тебе, Латуш? Ведь ты проклятый язычник.
И, Манасия, заподозрив подвох, пронизывающим взглядом стал смотреть на египтянина.
– Какая тебе выгода, Латуш? И где твоя цена?
– Цену мне даст первосвященник Каиафа. А если ты, Манасия, не сделаешь то, что я сказал, то никогда больше не увидишь Иуду.
И он рванул коня в сторону и, закрыв лицо платком, поскакал в Иерусалим.
Улицы города были полны богомольцами, которые искали Мессию.
У дворца Антипатра Латуш опередил бегущую Марию, бросил во дворе коня и, облегчённо переводя дух, скрылся в прохладном коридоре.
И вот с обычной своей улыбкой, которую можно было бы назвать хитрой или таинственной, Латуш вступил в зал, где сидели в креслах царственные супруги и скучающе посмотрел на актёров, которые разыгрывали перед ними греческую комедию.
Едва астролог занял свободное кресло, как в зал вбежала Мария и метнулась к Иродиаде с криком:
– Царица, спаси Иуду!
Антипатр при этом известии счастливо улыбнулся и, не в силах сдержать смех, вскочил на ноги и, мерно аплодируя актёрам, расхохотался. Тогда как царица с потрясенной душой притянула к себе служанку. Прекрасные глаза Иродиады уже заблестели от быстро закипавших слёз. Но вот растерянная, обезумевшая царица остановила свой взгляд на чрезмерно припухших губах Марии. Иродиада стремительно бросила руки на шею служанки, но желая убедиться, опустила руки ниже и разорвала одежду на девушке, обнажив её грудь, на которой отчётливо были видны красные пятна.
Царица, как перед смертью, закричала и, вновь, сжав нежную шею Марии, тихо спросила:
– Ты была с Иудой?
– Да, – задыхаясь, пролепетала служанка.
Антипатр метнулся к Иродиаде и, счастливо фыркая, с трудом разъял закостеневшие на шее Марии, пальцы супруги. Та откинулась на спинку кресла и закрыла глаза ресницами, из – под которых, блеснув, скатились по белоснежным щекам прозрачные капли слёз.
– Мне больно, – со стоном сказала она, но когда Антипатр шагнул к ней, царица остановила его жестом руки. – Нет, всё прошло.
И она вперила холодный, беспощадный взгляд в растерянную девицу.