Гордий, зашипев от злости, схватился было за меч, но Никандр успокоительно поднял руку:
– Ладно, не сердись, не буду больше. Но как же ты никак в толк не возьмешь, с чем мы сегодня столкнулись.
– С чем? – спросили Публий и Гордий в один голос.
– Подумайте, как мы сражаемся? У нас есть командиры, которые нас и выстроят и прикажут и повелят. А мы будем делать, то что прикажут.
– А как же иначе? – удивился Гордий.
– Сегодня ты видел, как можно иначе. Или и это ты умудрился не заметить? Ладно, не вскидывайся, сейчас объясню – Никандр глубоко вздохнул и, оставив свой язвительный тон, продолжил серьезно – Все армии во все времена ценили строй, и неважно, был ли это строй боевых колесниц или наша, когда-то непобедимая, фаланга. Судите сами, в строю стоять легко и просто, в строю может сражаться любой дурак, лишь бы над ним стоял сотник, а над сотником – хилиарх, а над хилиархом – стратиг. Но сегодня мы видели, что сражаться можно иначе, так, как будто каждый воин – армия, так, как будто ты сам себе стратиг.
– Как такое возможно? – удивился Гордий.
– Не знаю. Наверное, это непросто, ведь надо уметь и думать самому и подчиняться одновременно. Не уверен, что мы смогли бы так, а вот они – сумели.
– Ну, не знаю – проворчал Гордий – Ты говоришь странные вещи.
– Вот именно из-за этих странных вещей великий полководец Сирон… – к Никандру вернулось его насмешливое настроение – … Великий полководец Сирон потерпел поражение под… этим… Ну, где он потерпел поражение? … Эй ты!
С этими словами эфессец обратился к проезжавшему мимо остатков разбитой армии человеку на ослике. Судя по одежде, это был эллинист, бежавший к морю, подальше от восстания.
– Как называется эта местность? – грозно спросил его Никандр.
– Бейт-Хорон – сказал филоэллин мрачно – У вас это произносят как Бeферон.
– Виферон – поправил его сириец – Если твое вино разбавлять, то будет звучать именно так.
Филоэллин покосился на насмешку, но ничего не сказав, продолжил свой путь к морю.
– Стоило бы его пырнуть на всякий случай – проворчал Никандр вслед ослику – Да как-то нечестно после драки мечом махать.
– Значит, Сирона разбили при Вифероне – хмыкнул Гордий.
– Нас разбили… – поправил его эфессец и на этом разговор закончился.
Только тогда Публий заметил странное. У него уже давно болело все тело, то ли от бега, то ли от падений, то ли от полученных, к счастию – вскользь, ударов, которые он не помнил. И только желудок, непослушный его желудок, единственный вел себя прилично, как будто не было раскроенных черепов и липких луж крови под ногами. Это следовал обдумать, но только позднее, позднее…