Кроме войска, в Эммауме стали появляться какие-то непонятные люди. Явно не воины, они более походили на торговцев. Некоторые из них действительно предлагали необходимые воинам вещи: оружие, доспехи, одежду, сандалии, ремешки к ним и, разумеется, девок. Но большинство ничего не предлагали и, казалось бы, бесцельно, болтались по лагерю. Публий долго пребывал в недоумении, пока его не просветил старый знакомый. Однажды, слоняясь без дела, Публий зашел на окраину лагеря, туда где находились палатки торговцев и неожиданно встретил там Агенора, сына Гедалии. Вначале Публию показалось, что иудей его испугался, но наверное ему это показалось, потому что тот отнесся к нему с явной симпатией и даже пригласил в импровизированную попину под двумя огромными дубами. Бывший служка первосвященника Менелая неуловимо изменился, в нем появилась несвойственная ему прежде уверенность в себе, к тому же теперь он не пил чрезмерно, но и пренебрегал вином, разбавляя в меру. И вообще, это был какой-то новый, незнакомый инженеру Агенор. С почти незаметной усмешкой он выслушал историю злоключений инженера, в которой, разумеется, были опущены некоторые скользкие моменты. Заметив эту непонятную усмешку, Публий поинтересовался странной суетой вокруг войска и таинственными личностями.
– Думаю, латинянин, что ты последний, кто не знает всей подоплеки – усмешка никуда не исчезла, она лишь стала сильнее – Эти люди здесь, чтобы скупать рабов после разгрома Иудеи.
– После уничтожения Иудеи – машинально поправил его Публий.
Внезапно усмешка исчезла с лица Агенора. Видя это, Публий пересказал ему вкратце суть повелений Антиоха Эпифана.
– Я не удивлен – тихо сказал Агенор – Этого и следовало ожидать. А известно ли тебе, что эти торговцы людьми хранят в своих повозках? Так знай: там у них слитки серебра для покупки рабов, а еще – цепи и веревки для пленников. Только вот провизии для них они не запасли, да и зачем? Ведь рабы будут так дешевы… Маленькие такие рабы… Дети.
Уже попрощавшись и уходя, Агенор вдруг остановился и, после почти незаметного колебания, очень тихо, почти что шепотом, сказал.
– Что ты делаешь в нашей стране, латинянин? Возвращайся лучше к себе домой!
– У меня нет дома – хмуро ответил Публий, смутно припоминая, что эти слова он уже слышал и этот ответ уже давал.
И только поздно ночья, ворочаясь без сна, он снова вспомнил девушку с глазами цвета темного песка, бросившую ему в лицо те же самые жестокие слова.
В последующие дни много чего произошло и разговор с Агенором забылся. Вспомнил его Публий через несколько дней, когда вернулся корпус Горгия, вернулся без победы и без поражения. Воины валились от усталости, кони не хотели идти, а сам стратиг был просто в ярости. Они прошли маршем от моря до Мицпе, но никого по дороге не видели: их встречали покинутые деревни, бесплодные поля и засыпанные колодцы. Горгий хотел разграбить Мицпе, но и здесь он опоздал, город был покинут, дома пусты, священные предметы исчезли. Теперь незадачливый полководец рвал и метал, но его неожиданно утешило донесение лазутчиков, сообщивших, что иудейское войско встало лагерем на юг от Эммаума, в предгорной долине, совсем близко от дороги на Ерушалаим. Однако надо было дать отдых бойцам и коням, поэтому Горгий дал людям сутки на восстановление сил и велел выступать на следующий день к ночи. В этот день Публий еще раз заметил Агенора, сидевшего с гоплитами у костра. Публий тихонько подошел и прислушался.