Эрнан Кортес не собирался терять время. Он приказал очистить храм, стоящий на пирамиде, оштукатурить вымазанные кровью стены и воздвигнуть на площадке алтарь. Касики и главные жрецы все еще оставались полностью в его власти и перечить решению генерал-капитана оказалось некому. Растерянные и шокированные индейцы под присмотром нескольких солдат принялись за переделку святилища на новый лад.
Испанцы решили приставить служителями возле нового храма тех самых жрецов, которые возносили здесь же мольбы своим языческим богам. И для начала их нужно было привести в подходящий для этого внешний вид. А уж если кто и выглядел среди индейцев отвратительно, то это жрецы. Немытые, ходящие все время в одной и той же черной одежде, с длинными нечесаными волосами. К тому же они с ног до головы пропитались кровью жертв. Запах от них стоял просто ужасающий. Конкистадоры и поверить не могли, что человек может так вонять.
Сами жрецы отмываться и терять свою исключительную красоту наотрез отказались. Кортес, занятый более важными делами, препоручил эту заботу Альварадо. Педро всегда шел к цели наиболее коротким путем. Согласно его словам, любой узел проще разрезать, чем пытаться распутать. Терпения уговаривать жрецов ему хватило ненадолго.
– Тьфу ты! Дремучие дикари! Они точно живые? Даже то, что они двигаются, меня не убеждает! Трупы и то меньше воняют. Значит так, сеньоры, – обратился Педро к десятку испанцев. – Хватайте этих убогих и тащите к ближайшему ручью. Там замачивайте их до тех пор, пока они или не отмоются или не утонут. Да, и патлы им обкорнайте. Тошно смотреть! Настоящий парад Горгон Медуз.
Это замечание было абсолютно точным и вызвало смех конкистадоров. Длинные волосы, которые жрецы никогда не стригли, видимо из каких-то своих религиозных побуждений, висели вниз длинными толстыми прядями. Эти локоны, жесткие и пропитавшиеся кровью, действительно смахивали на отвратительных змей, шевелящихся от любого движения головы. В словах Альварадо звучала своеобразная логика – расчесать эти колтуны никто бы не смог.
Жрецы ничего хорошего для себя не ждали. Они кричали и пытались отбиваться, когда их тащили к воде.
– Надо же, – пыхтел Себастьян, таща за собой упирающегося индейца. – Если бы я вел его на заклание на алтарь, он и то меньше бы стенал и возмущался.
Риос, с его-то недюжинной силой, оказался в подобном деле просто незаменим.
На глазах у индейцев рушился весь привычный миропорядок. Святыни их были осквернены, жертвы, без которых боги бы просто умерли, перестали приносить. На месте каменной плиты, на которой людям вырезали сердца, теперь стояло изображение Девы Марии и деревянный крест. Остальные храмы также перешли во власть чужеземцев. Испуганные тотонаки поначалу действительно искренне верили, что мир вот-вот рухнет, не вынеся таких потрясений.