Медленно и осторожно, как будто перешагивая через бурелом, начал он свой рассказ. Сначала не торопливо, как будто подбирая слова, а затем более уверенно, но с чуствувшейся сквозь повествование болью, все говорил и говорил…
– Это было летом одна тысяча девятьсот тридцать первого года, мне тогда шёл десятый год. Все население села Лютенька, где мы тогда жили, собралось на площади возле сельсовета. Мы, пацаны и девчонки, родившиеся уже при Советской власти, радовались больше всех. А повод был: в нашем селе устанавливали репродуктор – это чёрное «слуховое окно», являвшееся рупором прогресса и советской пропаганды.
Установить репродуктор вызвался наш учитель Шариацкий Василий Михайлович, он же по совместительству сельский электрик. Вообще Василий Михайлович был человеком активным и идейным. Год тому назад, сельская партячейка постановила снять с храма колокола, а наш учитель решил проявить инициативу, предложив снять ещё и распятие Иисуса, висевшее в храме с XVII века. Колокола мужики сняли, а вот на распятие у них рука не поднялась ни за какие коврижки, ни за угрозы наказания за неповиновение Советской власти, они не соглашались снять распятие. Тогда наш председатель Фома Кожин, руководивший антицерковным беспределом, подозвал к себе Шариацкого и безапелляционно изрёк,
– Ты, Василь, предложил, ты и сымай – .
Василий Михайлович даже обрадовался такому доверию, поскольку в душе был ярым атеистом и анархистом (не зря воевал под началом Махно и вдобавок был с ним из одного села). Распятие он снял, но проклятий в свой адрес услышал не меньше чем та проститутка, заразившая триппером половину казачьей сотни.
Необходимо описать нашего учителя, поскольку он будет играть не последнюю роль в нашем повествовании. Лет ему было около сорока. Довольно высокого роста, наверное, от этого он постоянно сутулился. Темноволосый, кареглазый мужчина, с вытянутым по лошадиному лицом, с широким, волевым подбородком, широкоплечий и с непропорционально длинными руками. Одет он был как многие в те годы: галифе, сапоги, гимнастерка, подпоясанная ремнём, пиджак и на голове картуз. Отличительной особенностью его было то, что он постоянно употреблял нюхательный табак. Делал он это забавно, наверное, потому, что на левой руке у него не было среднего пальца. Палец он потерял в двадцатом году на фронте, сражаясь в рядах армии Махно против Деникина.
Но вернёмся к основной теме общего сбора сельчан. После торжественной речи председателя о всеобщей коллективизации и необходимости политической грамотности по средствам информационной революции при помощи репродуктора, сельский духовой оркестр, состоявший из трубы, тромбона, тубы и барабана, трижды отыграл туш, и наш учитель-электрик в полном снаряжении полез на столб, прихватив и репродуктор. Добравшись до верха, он сноровисто закрепил на столбе «квадратный чёрный тюльпан», именуемый громкоговоритель и принялся подключать его к проводам. Необходимо заметить, что репродуктор работал от 220V. В общем, провода оказались под напряжением, и когда он подсоединял к ним громкоговоритель, Владимира Михайловича так долбануло током, что никакие страховочные пояса и «когти» для подъема на столб не удержали его на высоте. Летел он со столба быстро, успел только пару раз взмахнуть руками. Ударился о землю, с каким-то утробно-хрюкающим звуком и замер. Замерли и все зрители этого представления. Тишина стояла полная, слышно было, как жужжат оводы и вдалеке пофыркивают лошади. Но продолжалось это секунд десять, пока горе электрик не издал жалобный стон. И тут бабка Акменина громко проронила,