Терпение сидельцев лопнуло, когда начались массовые казни политических заключённых Ухтпечлага в районе реки Юн-Яга. Карательной операцией руководил помощник начальника ГУЛАГа, все тот же лейтенант Кашкетин. Тогда, в посёлке Чибью, расстреляли восемьдесят шесть заключённых. Но бунт начался, когда стали известны события, прозванные среди заключённых как «кашкетинские расстрелы». Тогда в районе реки Ухтарки было расстреляно тысяча восемьсот заключенных. Такое большое число заключённых нельзя было быстро уничтожить «обычным способом», и поэтому пошли на хитрость – инсценировали пеший переход в другой лагерь, по дороге, из засады, открыли пулемётный огонь. Оставшихся в живых каторжан, НКВДшники, добивали из личного оружия.
Бунт подняли политические заключенные Водного промысла, в июле тридцать восьмого года, Это было самое большое подразделение, насчитывающее почти четыре тысячи человек. Узнав о событиях в Чибью и на реке Ухтарка, заключенные разоружили охрану и заперли ее в казармах. Лейтенанта Кашкетина линчевали, привязали его за ноги к двум лошадям, и пустили их в разные стороны. Убили еще пятерых конвоиров, участвовавших в массовых расстрелах. Начальника лагеря, старшего майора госбезопасности Иоссем-Мороз, посадили под арест в его же кабинете и вызвали руководство НКВД.
В августе прибыло начальство. Начальника лагеря арестовали и назначили на его место старшего майора госбезопасности Цесарского. Активистов бунта перевели в другие лагеря, а сам Ухтпечлаг расформировали и создали на его базе четыре отдельных ИТЛ. Всех каторжан то же поперебрасывали в разные лагеря.
Я волей случая попал в драматический театр Ухто-Печерского исправительно-трудового лагеря на должность художника-декоратора. При расформировании лагеря в одном из бараков, я встретил профессора Ленинградской художественной академии Савицкого Якова Михайловича, к которому на летних каникулах я ходил на занятия по живописи, еще в Ленинграде. Он меня сразу узнал и очень обрадовался. Он рассказал мне, что его перевели в драматический театр лагеря на должность главного художника, и он набирает штат художников, в котором обязательно найдется место и для меня. Он записал мои данные и через три дня меня перевели в штат театра. Вот, что порой вытворяет «кукловод» человеческих судеб.
Возможно, благодаря такому повороту судьбы, я и выжил в этом северном аду. Кроме основной работы в театре, у заключенных я был «доктором», то есть, если по-простому, набойщиком татуировок. Специальность уважительная, но ответственная. Штатный «доктор», должен быть профи в своем деле. Это не «партаки на малолетке мастырить», здесь обращались люди уважаемые и требующие индивидуального подхода. Набить «Фрак с орденами» дело серьезное и требующее определенного навыка и знания «масти».