– И каковы ваши выводы, Валерий Денисович?
– Какие тут могут быть выводы, Иван Антонович? Всё ясно как белый день. Обучаемые – в массе своей безграмотные крестьяне, некоторое количество горожан и охотников явно выделяется и готовится по другой программе, видимо на должности командиров этого «войска». Всего тут, на глаз, тысяч пять человек. Стрелять их уже кое-как научили, но до опытных солдат им как воробью до сокола: время заряжания, я специально засекал по своим часам (при этом он продемонстрировал массивные серебряные часы размером с луковицу и особо указал на секундную стрелку), около трёх минут. Это, может, и неплохо для деревенщины, но наши лучшие стрелки за такое время заряжают штуцер, а тут явно обыкновенные, притом, по некоторым признакам, весьма и весьма не новые ружья.
– О! А вот об этом, пожалуйста, подробнее. Я в подзорную трубу ничего такого разглядеть не сумел.
– Так вы, простите, и не пехотный офицер, а моряк. Я же посвятил этому делу почитай уже пятнадцать лет. Так вот: не знаю, известен ли вам тот факт, что срок жизни ружья в российской армии установлен в 40 лет, что мало отличается и от армий других стран. Естественно, что за столь продолжительное время ружьё даже в руках опытного солдата приходит в полнейшую негодность: разбивается приклад, ложа обгорает так, что крепёжные полосы уже не могут обеспечить надёжного её крепления к стволу, замок стачивается и разнашивается, пружины его часто ломаются, да и сам ствол выгорает так, что из него становится просто небезопасно стрелять. Так вот, сегодня я имел удовольствие неоднократно наблюдать практически все признаки крайней изношенности ружей, которыми вооружён этот сброд. У двоих солдат критично выгорели ложи и они долго и безуспешно пытались укрепить ствол деревянными клинышками, у солдата в ближней к нам шеренге приклад разболтался так, что ствол при выстреле кидало ощутимо заметно даже в подзорную трубу. Ну а общее число осечек никак нельзя объяснить даже совершенной необученностью личного состава – оно говорит только и исключительно об одном: замки в ужасающем состоянии. Но, Иван Антонович, обратите внимание – второй, меньший отряд, который занимался на дальнем конце поля, и обучен и вооружён гораздо лучше: судя по расстоянию до мишеней они вооружены штуцерами, а если принять во внимание равномерность залпов и среднее время между двумя залпами, то можно сделать вывод, что это хорошие штуцера в умелых руках. И ещё один момент, на который и вы, несомненно, обратили внимание, дальний отряд обучался не только и не столько пехотному бою в колоннах, а стрельбе поодиночке из укрытий и с большой дистанции. Скорее всего, в составе отряда опытные охотники, привычные к нарезному оружию: заряжают поразительно быстро, почти наравне с гладкоствольными ружьями, а в то же время стреляют шагов на восемьсот, а то и тысячу, значит ружья нарезные. И штуцера у них новейшие: ударные, а не кремневые. Никто ни разу не насыпал пороху на полку, одевают колпачок и всё – поразительно надёжно, быстро и удобно. Никаких осечек, никакого пламени солдату в лицо, а главное – совершенно одинаковый, заранее на весах отвешенный пороховой заряд даёт прекрасную кучность. Но есть и минус: солдаты из крестьян со своими грубыми руками совершенно не приспособлены к обращению с нежными маленькими колпачками, ломают их, теряют, и в горячке боя не могут быстро и аккуратно одевать на стержень. Потому вывод однозначный – это опытные меткие охотники, представляющие огромную опасность.