Следующая неделя прошла словно в тумане. Дети были непривычно тихи, шептались о чем-то в своем закутке. Вольга великодушно отдал Забаве серого щенка, одного из многих детей Лайки, сторожившей их двор от незваных гостей. Только Любава знала, как хотел он оставить псёныша себе. Вольга давно уже поговаривал о верном друге,с которого можно было бы брать с собой на охоту. Но, увидав, что забавный щенок высушил наконец слезы на глазах у подруги, Мишата без слова расстался с ним. Только стал приносить домой больше мелкой дичи – делился с приятелем. Оплакала Потвору осень, покрыла белым саваном могилку зима. Притупилось, словно скованное первым морозом, горе. Жизнь пошла своей чередой. Хотя это как еще сказать. Мальчишкам исполнилось семь, а значит, в Турицы их ждал обряд наречения имени.
Накануне дня посвящения мальчишки ночевал в клети. В этой маленькой сараюшке хранились одежда и утварь, сушились целебные травы. Здесь, под охраной волчьей шкуры, стоял большой сундук с приданым Любавы. На нем-то, расстелив на широкой крышке тощий тюфячок, они и устроились. Три дня перед тем, как получить взрослое имя, мальчики должны были провести вдали от домашнего очага, не показываясь солнцу, не вкушая хлеба. Нынче в клети навсегда останутся их детские назвища. Завтра в дом они вернутся с новыми, взрослыми именами.
Сон к мальчишкам не шёл. Всю ночь они шептали, ворочались. То и дело один из них вскакивал и подбегал к двери, поглядеть сквозь щёлку: не светлеет ли уже темное зимнее небо? Босые пятки холодил покрытый гладкой берёстой пол. Сладко пахло травами, которые мать собирала жарким летним днем. Наконец, измучившись ожиданием и озябнув, они укрылись богатой медвежьей полостью и свернулись калачиком, еще немного потолкались локтями, устраиваясь поудобнее. Две пары зеленых глаз сперва старательно таращились во тьму, потом веки стали тяжёлым, и один из мальчишек засопел. Второй решил, что тоже немного, совсем чуть-чуть, полежит с закрытыми глазами.
Утром, когда Любава зашла в клеть, чтобы разбудить сыновей, она не смогла заставить себя окликнуть их. И долго стояла, глядя, как спали, свернувшись калачиками, ее мальчики. Из-под широкой меховой шкуры торчали только макушки. Длинные волосы перепутались. На одной мордашке, как всегда, блуждала озорная улыбка. У второго серьезно нахмурены брови.
Сыночки… Семь лет, как один день, прошло с тех пор, как поселились они с сынишкой в Рябиновом логе. А вскоре и второй появился… Они росли как братья. Да и сама Любава порой забывала ту зимнюю ночь, когда на пороге ее дома оказался меховой сверток. Оба мальца росли смышлеными, но один схватывал на лету, другому приходилось немного посидеть, поразмыслить, прежде чем наука уляжется в его голове. Мальчишки – куда же без этого – не раз приносили домой синяки после уличных драк. Но и тут один, худой и увертливый, получал шишек меньше, чем его брат, упрямо набычившись, шедший на врага.