– Как она? – спросил Вольга шепотом, как будто мог разбудить девушку.
– Ничего. Обеспамятела, но уже приходит в себя. Ты… ты займись ей, а я скоро вернусь.
Любава пропарила Забаву в баньке до розового свечения, напоила отваром душистых трав, щедро сдобренным медом. Однако, несмотря на все усилия знахарки, девушка угасала. До утра она то металась в жару, то тряслась от озноба и жестокого кашля.
Мишата сбегал к мастеру Огнезару, предупредил, мол, дочка заночевала у них. О том, что произошло на самом деле, решил не говорить. Любава обещала, когда девушка придет в себя, порасспросить ее, что случилось.
Однако на следующий день Забаве стало хуже. Встревоженный Огнезар пришел к Любаве за дочерью, но та не решилась отпустить ее домой – по морозу, больную. К тому же, кто там за ней ухаживать будет? Огнезар, скрепя сердце, согласился. Но обещался наведываться каждый день.
К вечеру третьего дня случилась беда. Мишата и Вольга снова стояли, растерянные, около бани. Любава с окаменевшим лицом вышла оттуда в облаке легкого душистого пара. В руках – гора окровавленных тряпок. Велела Вольге заварить крапивы с мятой, да покрепче, а Мишате – бежать за Огнезаром.
После Вольга перенес ослабшую, обмякшую, побледневшую девушку в комнату. Та в беспамятстве простонала имя Нечая, схватилась за живот, и снова обмякла.
Когда в избушку ведуньи едва ли не вломился Огнезар, Любава отослала сыновей из дому. И они, разумеется, ушли… чтобы через минуту оказаться на поленнице, у заветного оконца.
– Ты что над моей дочерью учинила, старая? – Огнезар обрушил на стол тяжелый кулак.
– Жизнь я ей спасла. А вот внука твоего уберечь не смогла. За то вини.
Голос Любавы был тих и тверд. Она не опустила глаз, когда кузнец, пораженный, посмотрел ей в лицо.
– Внука? То есть Забавушка была…
– Была. Да что-то у них с Нечаем не сложилось, и она утопиться решила. Если бы не мои Мишата с Вольгою…
– Э-э-э, милая, да у тебя самой не помутилось ли в голове от жара? Нечая приплела… Полынью…
Мишата чуть не кинулся на выручку матери, но Вольга его удержал.
– А ты сам у Нечая спроси, коли не веришь мне. Ступай. А мне пора отвар для Забавы готовить. Крови она много потеряла.
Огнезар словно только сейчас заметил покрытые бурыми пятнами тряпки в углу комнаты.
– Забавушка… Доченька… Да разве ж я знал… Ах, была бы жива твоя матушка. Огнезар, всегда казавшийся братьям выкованным из той самой стали, которую с таким умением превращал в мечи и посуду, осел на скамью, спрятал лицо в широкие ладони.
– Ну, а вот теперь пойдем. – Вольга дернул за рукав брата. – Надо с Нечаем поговорить.